Реальность виртуальности

Любася в то время еще работала в школе, преподавала английский. Педагогическая нагрузка – чуть меньше ставки. Все ее время занимала воспитательная работа, она была организатором. В перестроечное время борьба за выживаемость традиционно по-российски не жирующих учителей привела к катастрофическим изменениям в педагогической среде: наиболее активная часть рванула, наступив на горло собственной песне, в бизнес, точнее, челночный бизнес, в сомнительные, но приносящие несопоставимые с учительским довольствием фирмы и фирмочки. В любасиной школе директрисе удалось каким-то немыслимым образом сохранять хорошо отработанную в советской педагогике модель воспитательного процесса. С учебным она справиться была не вольна: учебники, методики менялись головокружительно, создавая у «генетических» педагогов устойчивое представление, что кто-то на самом верху и впрямь задался целью ликвидировать то, несомненно, лучшее, что было десятилетиями накоплено, апробировано и давало зримые результаты. Можно оспаривать идеологические подходы в преподавании предметов общественно-политического цикла, но математику, физику, химию, биологию в советской школе давали в хорошем объеме и разумной последовательности. Можно ставить под сомнение выбор для обязательного изучения каких-то произведений советской литературы… Собственно, ничего абсолютно идеального в мире и не существует. Но грамотность, навыки устной и письменной речи, знание основ естествознания и точных наук в общем массовом разливе советская методическая модель выдавала на достойном уровне. Как Агафье Тихоновне (так старорежимно звали любасину директрису) удалось в годы полного разброда и шатания сохранить школу в ее гуманистически-воспитательной роли, одному Богу ведомо. Складывалось впечатление, что Агафья решила: началась война за души ее учеников. Проигрывать она не собиралась! Бред с учебными программами и постоянно меняющимися учебниками пыталась снивелировать (ее статус заслуженного учителя немало этому способствовал), а вот воспитательную, внеклассную работу она только усилила. Поняла: в борьбе за выживаемость не до своих чад стало многим родителям. А плодить беспризорность в отведенном околотке Агафья не могла. И любасина школа стала работать чуть ли не в восемнадцатичасовом режиме. Кружки, студии, спортивные секции, факультативные занятия… Каждый день происходили какие-то события. В орбиту школьной жизни вовлекли всех вменяемых родителей.

Агафья Тихоновна увидела в новом хаосе перемен и какие-то бесспорные плюсы. Она поняла задолго до введения безумного ЕГЭ: нужно внедрять в учебный процесс производственные принципы контроля качества. Негоже, когда учитель преподает, он же, единственный, и контролирует результат на выходе в виде усвоенных учениками знаний. Исключила соблазн в последние дни перед концом четверти нарисовать или дорисовать в угоду заинтересованным родителям оценки в журнал любимому чаду. Используя платные услуги, лицемерно не пряталась от реальности репетиторства. И, наконец, внедрила систему, в которой дети с разным уровнем способностей могли, не испытывая комплексов неполноценности и ненависти к самому процессу обучения, получить знания в рамках стандарта школьной программы или даже выше: классы одной параллели формировались с учетом индивидуальных возможностей детей. И если ты способнее в точных науках, обладаешь лучшей памятью, это не значит, что как человек ты лучше качеством. Люди разные. И все это – в рамках педантично организованного учебного процесса. В ожесточающемся внешнем мире комфортность ученика в школе стала для нее важнейшей из задач. Агафья Тихоновна основала свою реальную территорию здравого смысла. И Любася была правой рукой директрисы, асом в организации внеклассной воспитательной работы. Выкладываться по полной у нее были и личные мотивы – в школе учился, да что там учился, практически жил ее сын Вовочка. Воспитывала она его одна, родила от безумной любви к канадскому инженеру. Он появился в Славногорске для наладки оборудования по розливу минеральной и просто питьевой воды. Словом, того, что впоследствии оказалось в собственности майиного шефа. Уезжать из страны в любасины планы не входило. Да и не могла она оставить здесь одну маму, энергичную моложавую женщину, которая и помогала растить Вовку-«канадца». К моменту начала лялькиного паломничества «канадец» успешно учился на втором курсе губернского вуза, был достаточно самостоятельным, умудрялся сам зарабатывать на жизнь, обожал мать и бабушку, наезжал в гости по праздникам и в телефонном режиме контролировал настроение и событийный ряд их напряженной, но в целом благополучной жизни.