Реальные короли-2. Турнир

– Кгм. Желание оправдать собственные промашки, кивая на национальные особенности, вас не красит, дорогой Пий Контур.

– Хорошо. Пусть это будет везение. Но все–таки, что там насчет двух наших заявок? Они приняты?

– Разумеется. Люди не должны страдать. Тем более, что вы уже ударили по рукам.

Правитель Желтка помялся, но все–таки задал следующий вопрос:

– Там была еще дополнительная, … по личной просьбе Дилморона. Как вы решили с ней, Джорней?

– А–а–а, я понял про кого ты… Любопытный типаж, ничего не скажешь… И, тем не менее, мой ответ – нет. Вы вообще думаете, о чем просите? Или…, – Иерарх локации Овиум с сомнением пожевал губу. – Давай так: я акцептую заявку с отсрочкой на три цикла. Потом король Подземелья, если его желание щедро вознаградить подчиненного не угаснет, сможет сам, лично привести механизм в действие. Мдя… очередная авантюра. Беду вы творите, ребята!

– Спасибо, Джорней! – лобастую физиономию регента озарила белозубая улыбка. – У этого субъекта, по мнению молодого монарха, великолепные перспективы на людском поприще.

Старая дверь, крашенная белой эмалью, задушено скрипнула и отворилась. В читальный зал библиотеки просунулась мрачная небритая физиономия. Новоприбывший обозрел помещение, удовлетворенно крякнул и шагнул внутрь. Это был крепкий брюнет лет около сорока, с узким лицом и жесткой складкой морщин вокруг безгубого рта. Высокая деревянная плита со стуком впечаталась в косяк и разогнала гулкое эхо по пустынным коридорам.

– Мое почтение, Джорней. Привет, Пиявыч, – с этими словами темноволосый фамильярно хлопнул всемогущего правителя Желтка по плечу.

И он имел полное право так делать. А также пользоваться столь непочтительным прозвищем. Именно он, ярл Браги, был когда–то боевым командиром нелепого новичка, бывшего дворцового архивариуса со смешным именем, и сделал из него человека, перед которым теперь трепетала целая локация. Пий Контур стиснул жилистую ладонь брюнета, а Иерарх сдержанно поприветствовал ярла коротким кивком.

– Я не нарушил ничего романтического? – ехидно вопросил Браги, разваливаясь на шатком стуле. – Если что, могу потусоваться на улице, пока вы закончите.

– Нет–нет, я уже отчаливаю, – Контур протестующе вскинул руки и поднялся со своего места. – К нам не думаешь наведаться, старый медведь? Вспомним былое, развеемся.

– Дома хлопот полон рот, – отмахнулся ярл. – Вырвался только из–за каши, что вы тут заварили. В полночь обратный поезд на Нижний.

– Я приеду на вокзал, проводить, – уже с порога отозвался регент Желтка. – Даже не возражай!

– Ладно, – согласился Браги. – Тогда до встречи, Пиявыч.

Когда шаги Контура затихли в глубине храма знаний, ярл демонстративно обвел взглядом помещение:

– Джорней, что за старческие заскоки? Отчего не кабак или не гостиничный номер?

– Мы и так проводим в кабаках изрядную часть своей жизни, – буркнул Иерарх, выставляя на стол бутылку коньяка с надетыми на нее пластиковыми стаканчиками. – А выпить и здесь можно.

– Нет, это–то понятно, – невозмутимо ответил Браги, извлекая из карманов куртки бутылку виски и пару апельсинов. – Только стремно как–то все же. У меня с детства заложена толика почтения к подобным зданиям.

– У каждого из людей должно быть в крови почтение к матушке–планете. И не толика, как ты выразился, а сто толик. Однако это не мешает человечеству пакостить родной Земле всю историю своего существования.

– Глубоко, – хмыкнул ярл и с хрустом содрал со стеклянного горла обертку. – Значит, надумал свалить в отставку? Отрекаешься от должности?

– Уходят личности, огромные, словно эпохи. Джоддок Израэль, Азмоэл… Теперь моя очередь. Надо освобождать дорогу молодым, решительным.

– А как быть с нелюдями, что почитают тебя божеством?

– Религия всегда служила государственному строю отличным подспорьем в управлении сознанием масс. Дополнительной социальной надстройкой, вкупе со сводом законов, – они сдвинули пластиковые стаканчики, опрокинули в себя содержимое, и ярл с чавканьем вгрызся в апельсин. – Уточняю, я говорю о религии. Не о ВЕРЕ. Именно религия заставляла людей терпеть неравенство, учила смирению, уповая на ту прекрасную жизнь, что будет после. И неважно описание или название. Будь это Эдем, Нирвана, Джаннат, Элизий – суть все равно одна. Терпи и будешь вознагражден. Но сначала почему–то всегда требовалось убивать. На заре становления все религии экспансивны. Им требуются новые души для паствы, поэтому апологеты поднимают неофитов в новые крестовые походы. Затем следует закрепление в массах, начинаются процессы окостеневания. Ничего не меняется. Религии приходят и уходят. ВЕРА остается. Так было, так будет. Пока человечество не исторгнет из себя новое учение, что поставит во главу угла не закрайние перспективы жизни после смерти, а наоборот, изберет высшей ценностью нынешнее земное существование. Тогда все изменится. Может быть.

– А ты не боишься, что новая религиозная концепция при таком раскладе может полностью остановить технический прогресс?