Реальный социализм

Государственный капитализм имеет важное преимущество перед частным капитализмом — он полностью подготавливает почву для социализма, и в этом диалектика истории — отсталая страна, как, например, Россия, в результате лучше подготовлена к социализму, чем столетиями развивавшиеся частно-капиталистические страны — не нужно экспроприировать капиталистов и помещиков, что почти неизбежно ведет к гражданской войне — все это проделал в свое время государственный капитализм, так что никакого чуда здесь нет как говорится, за все уже уплачено ранее. Нужно только отстранить от власти олигархию, ничтожный процент населения, и провозгласить то, что фактически давно уже ждет, чтобы ему дали дорогу и имя — непосредственное руководство трудящимися своими предприятиями путем выборов аппарата управления — «администрации» при условии полной подотчетности коллективу и сменяемости в любое время и власть народа, действительную социалистическую демократию, уничтожение бюрократической машины власти олигархии и привлечение многомиллионной армии чиновников к полезному труду.

Советы — готовая форма (сейчас это — формальность), которую можно будет наполнить содержанием только, когда народ возьмет власть в свои руки. Я часто говорю «народ», а не «трудовой народ», «трудящиеся», «пролетариат» потому что фактически при государственном капитализме все, исключая олигархию — наемные работники. Рабочие, крестьяне, служащие — все они трудятся на одного хозяина — государство-олигархию, и по сути, все они пролетарии. Вряд ли стоит говорить при этом о кардинальном отличии рабочего класса от всего остального угнетенного народа — в силу своей экономической природы он обладает той боевитостью и организованностью, которые только и могут решить окончательный исход борьбы.

Миллионы и миллионы людей, фактически безработных, все отличие которых от западных безработных состоит в том, что все они обречены на безработицу на всю жизнь, в том, что это не просто безработица, а изощренное издевательство, т. к. за «пособие» по размеру значительно меньшее, чем на Западе, их заставляют как каторжников выполнять бессмысленную работу, и издевательство вдвойне, т. к. эти несчастные в сущности люди, бесцельно живущие и ничего хорошего в жизни не видящие (как впрочем и все наемные рабы олигархии — производительные и непроизводительные) и ничего полезного (более того, вольно или невольно они приносят вред) не делающие, оказывается должны еще… благодарить «горячо любимых партию и правительство» и в отдельности каждого олигарха за то, что над ними издеваются, благодарить за то, что их жизнь — череда серых, бессмысленных и нищих дней. Это безработные. Но чем лучше участь тех, кто все же занят производительным трудом, основных создателей общественного богатства — рабочих? Каково это положение в действительности — ярко показали выступления польского пролетариата в 1970 и 1980-81 годах — первые ласточки непосредственных столкновений пролетариата и олигархии государственного капитализма. Положение пролетариата еще хуже, чем положение безработных или действительно нужной в любом обществе интеллигенции — врачей, учителей и т. д., части инженеров — занятых действительно организацией производства. Рабочему «великодушно» предоставляют «право» на труд и у него, создателя и законного хозяина общественного богатства, после того как ему милостиво разрешили повкалывать, отбирают 19/20 того, что он создал! У всех других категорий трудящихся олигархия отбирает столько же, сколько и у рабочих, но разница между ними в том, что только рабочий (и крестьянин) создает прибавочный продукт и прибавочную стоимость, из которой олигархия уделяет малую толику безработным и интеллигенции.

Какие могут быть «гарантии свобода», если в обществе государственного капитализма нет ни одной группировки людей, нет ни одного человека, не зависящего полностью, самой своей жизнью, от олигархии? Все — наемные работники олигархии. Все подчинены ей, все зависят от нее. Армия, милиция, госбезопасность, суд, чиновники, так называемые «независимые» «общественные» организации, каждый человек — рабочий, служащий, старик, ребенок — все и вся.