Читаем Реаниматолог. Записки оптимиста полностью

Реаниматолог. Записки оптимиста

Владимир Владимирович Шпинев

– Как вам не стыдно, Тамара Михайловна, вы взрослая женщина и занимаетесь такими низкими делами!

Женщина открыла рот, не понимая, что происходит.

Неужели вам мало для этого специально оборудованного кабенета? Давайте я дам вам ключ, и вы сходите туда!

До женщины доходит смысл моих слов, она смеется:

– Да ну вас В. В., как вы могли обо мне так подумать!

Да, возможно, шутки глуповаты, но они здорово разряжают обстановку.

Кесарево

Некоторое время назад я дежурил…

На палате трое, без особых шансов на жизнь пациентов.

Две молодых женщины с кровоизлияниями в мозг и парень с распадом туберкулеза. За всех дышат аппараты. Лишь парень пытается остаться на нашей грешной земле, но и у него это получается плохо.

Самая работа шла у анестезиологической бригады.

Зашел в сестринскую доктор, юморист и балагур нашего отделения, более опытный в наших делах, расстроенный.

– Блин, кесарево, женщина с рубцом на матке, привезли в родах, срочно берут в операционную, иначе матка лопнет. Вика, – обратился он к сестре-анестезиологу, – пошли работать, – нажралась чаю с чем то.

Тут я заглянул.

– Володь, пойдем вместе, подстрахуешь.

Надо сказать, что если коллега просит помочь в работе, то мы бросаем все дела, кроме совсем реанимационных, даже если понос не дает отойти дальше десяти метров от горшка, и все равно идешь, сжимая жопу в кулак. Отмазы здесь неприемлемы. Всегда спокойней на трудном случае, когда рядом плечо коллеги.

И вот мы в месте, где люди впервые выходят из… на первую остановку своей жизни.

Акушеры в мыле. Суетятся, бегают. Одна рожает, другую на кесарево готовят. Жарко у них – люди-человеки лезут, стремясь увидеть свет. Я свернул с сестрой в операционную и на автомате стал проверять оборудование.

Отсос сосет. Респиратор дует. Ларингоскоп светит. Все работает.

Зашел еще более озадаченный доктор:

– Хер знает, чего она там нажралась, зубы кривые, гнилые, на шее рубец от трахеостомы. Ее несколько лет назад сбила машина, несколько дней в коме пробыла. Короч – решил в спину иглу воткнуть, под спиналкой пойдем. Три куба, как думаешь, норм будет?

– Многовато, – засомневался я.

– Верно, два и два самое то будет.

(Две целых и две десятых миллилитра раствора, вводимого в спиномозговой канал. – Прим. авт.)

Тем временем в крохотную операционную завезли женщину. Гудение кислородного концентратора, шум респиратора, холод и операционный стол явно напугали будущую мать. Она испуганно озиралась. По команде перебралась на стол. Сестра поставила второй венозный доступ. В вену быстро потекли растворы. Повернули на бок, свернули калачиком.

Доктор стал мыть спину женщине спиртом. Шарик упорно оставался грязным. Живет в частном доме, к ежедневному омовению своего тела непривычна. Прощупав позвонки в поясничном отделе, анестезиолог кольнул спину, женщина дернулась. Ввели обезболивающее. Следом в спину воткнулась тонюсенькая, как волос игла, получив прозрачную жидкость, врач ввел анестетик.

Перевернули на спину. В соседней комнате мылись гинекологи. Вначале все шло хорошо. Женщина была уверена, что у нее мальчик, и назвала его Степой. Правда, при этом ни разу не посетила врача, считая, что в этом нет необходимости.

Сейчас местные анестетики действуют постепенно, постадийно. Вначале тепло в ногах, потом чувство анемения. А у нее иголки и мурашки. Повернули на спину, под бок подложили валик, чтобы матка не сдавливала крупные сосуды.

Стали мыть живот, обкладываться бельем. Зашли гинекологи.

Вдруг противно запищал аппарат. Снизилось ниже границы нормы артериальное давление. Это ожидаемый эффект от данной анестезии, но как-то быстро.

– О-ой мне плохо, дышать тяжело.

– Дыши спокойно, глубоко, не бойся, я рядом, – успокоил коллега, дав ей подышать кислородом.

Распорядился ввести сосудосуживающий препарат. В вены с большой скоростью полились растворы.

Вслед за гипотонией пульс стал реже, высокий спинальный блок захватил нервы, идущие к сердцу. Шестьдесят два, пятьдесят три, сорок два. Женщина засуетилась. Тридцать три.

– Быстро куб атропина!

– Можно оперировать? – тревожно спросили акушеры.

– Как можно быстрее, – ответили мы.

Кажется, женщине стало на мгновение легче.

– Ой, болит голова.

Сосуды и сердце откликнулись на агрессивную терапию и давление скакнуло за двести. Плохо, но лучше, чем гипотония и брадикардия.

Мы были готовы пепевести женщину на ИВЛ, но ей стало легче дышать. Радовало то, что насыщение крови кислородом было на хорошем уровне.

Извлекли малыша, передали, синеватого и в смазке, детской бригаде. Положили на прогретый от лучей специальный столик. Задышал не сразу, педиатр подстимулировала дыхание. Закричал, вернее, закричала. Девочка. Женщина впервые улыбнулась.

– Степанида же, – засмеялся доктор.

– Не-е-е, Машенька, – всплакнула женщина.

После рождения малышки женщина уже не пугала нас своими сердечными скачками.

Несмотря на прохладу в оперционной, вышли мы чуть взмокшими от напряжения.