Ребекка с фермы Солнечный Ручей

“Мне водопада шум милей!

Удел пусть будет мой -

Нестись стремительно с высот

Иль бурной бить струёй!”

(Сказала это та из них,

Чьи волосы черны.

Подруги не похожи,

Заметить мы должны.)

Но ах, увы! Не знаем мы,

Что нам судьба пошлет:

Быть может, бури - Эмме-Джейн,

А мне - наоборот.

- “А мне - наоборот”, пожалуй, не очень хорошо, но не могу придумать ничего другого. О, как пахнет краской! О, она на мне! О, я измазала все мое лучшее платье! О, что скажет тетя Миранда!

Заливаясь слезами горьких сожалений, Ребекка бросилась на вершину холма, где стоял дом Коббов, в полной уверенности, что найдет там сочувствие, и надеясь вопреки всему на какую-то помощь.

Миссис Кобб разобралась в ситуации с первого взгляда и заверила, что может удалить почти любое пятно с почти любой ткани. Это ее заявление торжественно подтвердил дядя Джерри. Он поклялся, что “мать” может удалить что угодно, иногда она удаляет ткань вместе с пятном, но рука у нее, у “матери”, твердая.

Испорченное платье было снято и частично погружено в скипидар, а Ребекка, облачившись в голубой ситцевый капот миссис Кобб, украсила своей особой праздничный стол.

- Пусть это не лишает тебя аппетита, - ворковала миссис Кобб. - Тут для тебя печенье с кремом и мед. Если скипидар не поможет, я попробую мыльный камень, жженую магнезию, теплый мыльный раствор. Если и это не подействует, то отец сбегает к Страутам и попросит немного того состава, который Марта купила в Милтауне, чтобы вывести пятно от смородинного пирога со своего подвенечного платья.

- Не пойму, как могло произойти такое ужасное несчастье, - шутливо сказал дядя Джерри, передавая Ребекке вазочку с медом. - Надписи “Осторожно, окрашено” висят вдоль всего моста, так что и слепой не мог бы проглядеть, и я никак не могу придумать объяснения такому досадному происшествию.

- Я не заметила надписей, - печально сказала Ребекка. - Наверное, потому, что я смотрела на водопад.

- Водопад там с сотворения мира и до конца мира, как я предполагаю, на том же месте останется, так что тебе не было нужды рваться взглянуть на него… Дети иногда обходятся ужасно дорого, мать, но я полагаю, нам без них не обойтись, - сказал он, подмигивая жене.

После ужина Ребекка настояла на том, чтобы ей было позволено вымыть и вытереть посуду, пока миссис Кобб трудилась над платьем с энергией, свидетельствовавшей о трудности поставленной задачи. Ребекка то и дело покидала свой пост у раковины и, с тревогой склонившись над тазом, наблюдала за положительными изменениями, а дядя Джерри время от времени подавал советы.

- Ты, должно быть, лежала на мосту, дорогая, - заметила миссис Кобб, - так как краска не только на локтях, кокетке и лифе, но почти сплошь покрывает переднее полотнище юбки.

Так как платье стало выглядеть немного лучше, и настроение Ребекки начало улучшаться. Наконец, оставив платье сохнуть на открытом воздухе, она вошла в гостиную.

- Не дадите ли вы мне листик бумаги? - попросила она. - Я запишу стихи, которые сочинила, пока лежала в краске.

Миссис Кобб села возле своей рабочей корзинки, а дядя Джерри снял с гвоздя холщовый мешок с обрывками сетей и приступил к своему любимому вечернему развлечению - расплетанию узлов.

Вскоре перед Ребеккой лежали написанные ее аккуратным круглым почерком строки, в которые она внесла некоторые исправления, представившиеся необходимыми по зрелом размышлении.

ДВА ЖЕЛАНИЯ

(стихотворение Ребекки Рэндл)

Стояли вместе над рекой

(То было в штате Мэн)

Ребекка - с черною косой,

Со светлой - Эмма-Джейн.

И Эмма-Джейн сказала вдруг:

“О, как хотела б я,

Чтоб тихой, ясною, как пруд,

Была вся жизнь моя”.

“Мне водопада шум милей!

Удел пусть будет мой -

Нестись стремительно с высот

Иль бурной бить струёй!”

(Сказала это та из них,

Чьи волосы черны.

Не сестры эти девы,

Заметить мы должны.)

Но ах, увы! Не знаем мы,

Что нам судьба пошлет:

Быть может, бури - Эмме-Джейн,

А мне - наоборот.

Она прочитала стихотворение вслух, и Коббы нашли, что это не только исключительно красивое, но и совершенно необыкновенное произведение.

- Я думаю, что если бы тот писатель, который живет на Конгресс-стрит в Портленде, мог услышать твои стихи, он был бы изумлен, - сказала миссис Кобб. - Если меня спросят, я скажу, что твое стихотворение ничуть не хуже, чем это его “Не говори мне в скорбных числах”, и гораздо понятнее.

- Я никогда не мог сообразить, что это за “скорбные числа”, - заметил мистер Кобб критически.

- Значит, вы никогда не изучали дроби! - мгновенно догадалась Ребекка. - Послушайте, дядя Джерри и тетя Сара, может быть, вы напишете еще одно четверостишие, заключительное - такое, чтобы в нем были “мысли” - как это обычно бывает у поэтов.

- Если ты можешь выдавливать из себя стихи, просто поворачивая какую-то ручку, ну, тогда я скажу - чем больше, тем лучше; но едва ли тут можно приделать конец красивее этого, - заметил мистер Кобб.