Ребекка с фермы Солнечный Ручей

— Я поеду домой прямо сейчас с вами, тетя Сара. Я должна только сбегать и предупредить мисс Максвелл: я собиралась завтра ехать вместе с ней в Брансуик. Бедная тетя Миранда! А мне было так весело, я была такой счастливой весь день. Только очень хотелось увидеть маму и тетю Джейн.

— Нет худого в том, чтобы быть веселой, милочка. Этого и Джейн хотела — чтобы ты веселилась. А Миранде уже лучше, и она снова может говорить — Джейн только что прислала письмо с известием. Я собираюсь сегодня ночью дежурить у постели Миранды, так что ты можешь не спешить. Останься здесь и хорошенько выспись, а завтра спокойно соберешь вещи.

— Я упакую твой чемодан, Бекки, дорогая, и позабочусь обо всех вещах в нашей комнате, — сказала Эмма-Джейн, которая подошла к собеседникам и услышала печальные новости.

Они присели в сторонке на одну из боковых скамей, где к ним присоединились Ханна с мужем и Джон. Время от времени кто-нибудь из задержавшихся в церкви знакомых подходил, чтобы поздравить Ребекку и спросить, почему она спряталась в углу. То и дело ее окликали одноклассники, напоминая, чтобы она не опоздала на пикник, или умоляя прийти пораньше на вечеринку, которая должна была состояться в этот день. Все происходящее казалось Ребекке не совсем реальным. И в самый разгар счастливых волнений последних двух дней, когда приводящие в смущение почести сыпались на нее одна за другой, и среди восхитительных восторгов этого утра ее не покидало ощущение того, что счастье мимолетно и что бремя, борьба, тревога скоро снова замаячат на ее горизонте. Ей вдруг страстно захотелось убежать в леса вместе с дорогим Джоном, ставшим таким мужественным и красивым, и у него найти утешение и поддержку.

Тем временем Адам Ладд и мистер Кобб вели оживленный разговор.

— В Бостоне таких девушек, должно быть, хоть пруд пруди? — спросил дядя Джерри, кивнув головой в сторону Ребекки.

— Может быть, — улыбнулся Адам, понимая чувства старика, — да только мне не довелось встретить ни одной.

— У меня зрение плоховато, поэтому, наверное, она показалась мне красивее всех девушек на сцене.

— У меня зрение отличное, — ответил Адам, — но и мне так показалось.

— Что вы думаете о ее голосе? Есть в нем что-нибудь особенное?

— В сравнении с ним все другие звучат слабо и кажутся тонкими.

— Ну, рад слышать ваше мнение, ведь вы повидали свет. А то мать говорит, что я глупости болтаю насчет Ребекки и болтал их с самого начала. Мать ругает меня, будто балую девочку, но я замечаю, что сама она, мать, ненамного от меня отстает, когда дело доходит до того, чтобы баловать. Хе-хе! Как подумаю, что все эти родители проехали столько миль, чтобы поглядеть, как их детки будут получать дипломы, а когда добрались сюда, так увидели их рядом с Ребеккой и сравнили… До свидания, мистер Ладд. Загляните к нам как-нибудь, когда будете в Риверборо.

— Непременно, — сказал Адам, сердечно пожимая руку старику, — может быть, даже завтра, если я повезу Ребекку домой, как я собираюсь ей предложить. Насколько серьезно состояние мисс Сойер?

— Доктор, похоже, сам не знает. Но, так или иначе, она парализована и больше не сможет выходить из дома, бедная! Хорошо, что хоть говорить она может; это будет утешением для нее.

Адам вышел из церкви и, пробираясь сквозь толпу, столкнулся с мисс Максвелл, которая переходила от одной группы приезжих к другой, приветствуя гостей семинарии. Зная, что ее глубоко интересуют планы и будущее Ребекки, он отвел ее в сторону, чтобы сказать, что на следующий день девочке придется уехать из Уэйрхема в Риверборо.

— Я не перенесу такого удара! — воскликнула мисс Максвелл, садясь на скамью и вонзая в дерн свой зонтик. — Похоже, что Ребекка никогда не получит передышки. У меня было так много замыслов: я хотела провести с ней следующий месяц, чтобы подготовить ее к новой должности, а теперь она опять вернется к рутинной домашней работе и будет ухаживать за больной и сердитой старой теткой.

— Если бы не эта сердитая старая тетка, Ребекка так и осталась бы на Солнечном Ручье, и с точки зрения преимуществ образования, да и вообще преимуществ любого рода, это было бы равносильно тому, чтобы навсегда похоронить ее в лесной глуши, — возразил Адам.

— Вы правы. Я была раздражена, когда сказала это. Я надеялась, что более легкий и счастливый день забрезжит для моего чуда и жемчужины.

— Нашего чуда и жемчужины, — поправил Адам.

— О да! — засмеялась она. — Я все время забываю о ваших претензиях на то, что это именно вы первым открыли Ребекку.