Ребекка

Клэрис была в таком волнении, что с трудом владела собой, да и меня чем ближе подходил знаменательный день, тем сильней охватывала праздничная лихорадка. К чаю должны были приехать Беатрис и Джайлс, но кроме них, слава Богу, никто, хотя сперва предполагалось, что к вечеру будет куча гостей. Я думала, что нам предстоит принимать в доме массу народа, но Максим решил не устраивать обеда. «Танцы и те потребуют от нас достаточно усилий», — сказал он, и я спросила себя, решил ли он так только ради меня или гости действительно утомляют его, как он говорит. Я так много слышала о многодневных приемах, которые бывали в Мэндерли в прежние времена, когда гостям из-за тесноты приходилось спать в ванных комнатах и на диванах. А сейчас мы одни во всем огромном доме, и единственными нашими гостями будут лишь Джайлс и Беатрис.

Дом приобрел новый, какой-то выжидающий вид. В большом холле настелили пол для танцев, в парадной гостиной переставляли мебель так, чтобы поместить у стены длинные столы с закусками а-ля фуршет. На террасе повесили фонарики, в розарии тоже. Везде, куда ни глянь, шли приготовления к балу. Повсюду были видны работники из поместья. Фрэнк завтракал с нами почти каждый день. Слуги не говорили ни о чем другом, и Фрис выступал с таким торжественным видом, словно успех всего вечера зависел от него одного. Роберт совсем потерял голову и путал все еще больше, чем обычно. С его лица не сходило тревожное выражение, как у человека, который боится опоздать на поезд. Еще хуже себя чувствовали собаки. Джеспер, поджав хвост, трусил взад-вперед по холлу и норовил цапнуть каждого работника, который попадался ему на глаза. А то останавливался на террасе и глупо лаял, а затем кидался в угол лужайки и, как безумный, поедал траву. Миссис Дэнверс не докучала мне своим обществом, но я все время ощущала ее присутствие. Ее голос раздавался в гостиной, когда там ставили столы для закусок, по ее указаниям настилали полы в холле. Мы не встречались с ней, но куда бы я ни пришла, в дверях мелькал подол ее платья, на лестнице звучали ее шаги. Я лишь стояла и смотрела и путалась у всех под ногами. «Извините, мадам», — слышалось позади, и мимо с извиняющейся улыбкой проходил человек, таща на спине два стула, с его лица градом катил пот.

— Ах, простите, — говорила я, быстро отходя в сторону, затем, чтобы оправдать собственное бездействие: — Могу я вам помочь? Может быть, отнести эти стулья в библиотеку?

— Миссис Дэнверс приказала, мадам, совсем убрать их из передних комнат, чтобы они тут не мешали.

— О, — говорила я, — да, конечно. Как глупо с моей стороны. Отнесите их туда, куда она сказала.

И я поспешно покидала его, бормоча что-то насчет бумаги и карандаша, которые мне надо найти, в тщетной попытке ввести в заблуждение, притворяясь, будто и я занята делом, а он шел дальше через холл, удивленный, но ни на миг не обманутый мной.

Утро великого дня было туманное и хмурое, но барометр стоял высоко, и мы не волновались: туман — хорошая примета. Около одиннадцати развиднелось, как и предсказывал Максим, на голубом небе не осталось ни облачка: разгорался великолепный безветренный летний день. Все утро садовники носили в дом цветы, остатки белой сирени, огромные люпины и дельфиниум пяти футов в высоту, несметное множество роз и лилии всех сортов. Наконец-то я увидела миссис Дэнверс; спокойно, неторопливо она указывала садовникам, куда класть цветы, и сама ставила их в вазы, подбирая букет ловкими движениями проворных пальцев. Я не могла оторвать от нее глаз и зачарованно смотрела, как она наполняет вазу за вазой и сама несет их в гостиную и во все уголки дома, расставляя их в нужном количестве, создавая яркое пятно там, где оно просилось, оставляя стену голой, если требовалась строгость.

Мы с Максимом, чтобы не мешать, пошли на ленч к Фрэнку в его холостяцкую квартиру рядом с конторой. Всеми нами владело то неестественное оживление, которое бывает после похорон. Мы перекидывались бессмысленными шутками, наши мысли были заняты лишь тем, что нас ожидало через несколько часов. Так я чувствовала себя в то утро, когда выходила замуж. То же самое подспудное ощущение, что я зашла слишком далеко, чтобы отступать.

Придется как-то перетерпеть этот вечер. Слава Богу, костюм прислали вовремя. Он выглядел изумительно сквозь несколько слоев папиросной бумаги. А парик был форменным триумфом. Я примерила его после завтрака и была поражена собственной метаморфозой. Я казалась просто красивой, не похожей на самое себя. Совсем другой женщиной. Куда более интересной, более живой и яркой. Максим и Фрэнк без конца спрашивали меня о моем костюме.

— Вы меня не узнаете, ни тот ни другой, — отвечала я. — Вы просто ахнете от удивления.

— Надеюсь, ты не намерена изображать из себя клоуна? — хмуро сказал Максим. — Не станешь смешить людей?

— О нет, ничего похожего, — отвечала я, преисполняясь важности.

— Лучше бы ты нарядилась Алисой, — сказал он.

— Или Жанной д'Арк — с вашими волосами, — застенчиво проговорил Фрэнк.