"Ребенки" пленных не берут

Мать его ити! Его Величество пургень пожаловал: небо над хребтом почернело, первые тучи цепляются за Чимтаргу и ползут по склонам. Накрылась моя тренировка! Надо Коно помогать, пока не завыло! Впрочем, Коно, умничка, и сам справляется. Давай зверик, давай! За загородку гоним! Со всех наших восьми конечностей и двух глоток. Теперь считаем: отлично, все здесь. Ишака — в отдельный угол коша, в загоне замерзнет, бестолочь! Вместо двери — брезент от даже не довоенной, а вообще доисторической палатки. Коно, давай внутрь! Видишь, ветер уже нам концерт дает! Ничего, сейчас нижний край камнями заложим, хрен продует! Брезент — он почти как камень! Только тряпичный!

Нет, но какая же я умница! Ведь сообразила пойти на Мутные! Всё равно пришлось бы: ближе кошей нет, но по пургеню гнать обезумевших овец — то еще безобразие! А ночевать в такую погоду на открытом воздухе — удовольствие небольшое. Зато теперь… Овцы уже сбились в кучу, инстинкты — великое дело, особенно у таких безмозглых созданий! А я еще их кусками брезента укрыла, чтобы шерсть меньше мокла. И готово, пару дней можно ни о чем не беспокоиться. Вот если не распогодится за это время — тогда хреново, баранов надо будет чем-то кормить. Но больше двух суток пургени длятся редко. Так что нечего и думать пока.

А теперь запаливаю костерок в закопченном очажке и ставлю воду…

Таджикистан, Фанские горы, ущелье Казнок

— Что ты там нашел, Парвуз? — Мутарбек подошел поближе к старому таджику, задумчиво разглядывающему ничем не примечательный камень.

— Здесь кто-то был, — поднял глаза Парвуз. — Не очень давно. Вчера, возможно позавчера.

— Быстрее, ленивые ишаки, быстрее! Мы должны догнать его еще сегодня! — Начал тут же поторапливать бестолково засуетившихся бойцов младший Ахмадов.

— Ты слишком торопишься, Мутарбек! За сегодня мы не успеем, даже если Аллах в милости своей подарит нам крылья! И вообще, нам следовало обыскать кишлаки внизу. Особенно тот, что прошли последним. Тщательно обыскать.

— Что там обыскивать?! — Мутарбек не мог устоять на месте, порываясь бежать, ловить, — Даже я могу понять, что там никто не живет. И дороги туда нет, машину он бросил ниже. Скорее всего, столкнул в озеро!

— Не уверен. Дорогу мы не нашли, но это не значит, что ее нет. Мы не можем знать каждую пылинку, особенно на чужой земле. Чересчур нежилой вид был у того кишлака. Если он давно брошен, почему всё не заросло травой? Вот гложет меня червь сомнения. Местные могли попрятаться и с ухмылками наблюдать, как мы их ищем. А если так, значит, дехкан предупредили о нашем приходе. Кто? Кроме уруса — некому.

Парвуз замолчал. Старому солдату, воевавшему еще с ваххабитами в далеких девяностых годах прошлого века, были непривычны столь долгие речи. Однако мысли так и просились наружу. Накопилось их слишком много.

— Машина в любом случае должна была остаться в кишлаке. Прочесать все сараи, особенно проверить кучи навоза и прелого сена.

— И кому нужна машина, постоявшая в куче навоза? — Мутарбек вытаращился на Парвуза.

— Некоторые вещи дороже ложной брезгливости, — безразлично сказал тот. Натужно поднялся с корточек, поправил сползший автомат и медленно пошел, внимательно оглядываясь по сторонам. Волей-неволей и Мутарбеку пришлось подстраиваться под размеренный шаг. Следом неопрятным стадом тянулись остальные.

— Ты меня убедил, Парвуз! — сдался Ахмадов через несколько минут. — Давай так, поймаем уруса и еще раз проверим кишлак. Но не раньше. Дальше верхних пастбищ дехкане не убегут! А проклятый урус выигрывает сутки. Если не успеем, порождение Иблиса уйдет в Пасруд. А ловить его там…

Джигиты, внимательно прислушивающиеся к каждому слову, ощутимо прибавили ходу. Передовая пара даже обогнала старших.

— Скажи, Мутарбек, — продолжил Парвуз, неодобрительно посмотрев на широкие спины вырвавшихся вперед джигитов, — почему ты считаешь, что он пойдет в Пасруд? Думаешь, урусу жизнь надоела? Или он просто не знает, куда собирается залезть?

— Так считает отец. И я с ним согласен. Урус любит оставлять ложные следы, уходя по незаметным тропам. И очень часто идет совсем не туда, куда должен. Но сейчас выбор не так велик, многое можно предугадать. Кроме того, урусы редко верят в злых духов.

— А ты веришь? — Парвуз искательно заглянул в лицо командиру. Но, кроме вполне очевидной злости и легкой усталости, не увидел ничего.

— Нет, не верю. Что не повод искать приключений в Пасруде. Моей голове всё равно, кто ее отрежет: кутруб или человек. Ей хорошо у меня на плечах и плохо в любом другом месте. Куда мы сегодня можем успеть? — окликнул Мутарбек десятника, идущего чуть в стороне, — Шохрух, я тебя спрашиваю!

— До перевала не дойдем, баши!

— Сколько раз тебе повторять! Я не баши! Баши только один — отец!

— Но ты теперь наследник! — десятник не понял причины командирского гнева. И смотрел чистыми и невинными глазами. Настолько невинными, что захотелось ухватить его за бороду, вздернуть повыше и с оттягом полоснуть по напрягшимся жилам…

— Я не баши! Если тебе так неймется лизнуть послаще, зови беком. Так куда дойдем?