Ребенок для Зверя

Доставляю себе мгновение наслаждения, просто представив, как вытянулось бы надменное, циничное лицо Зверя, реши я жечь все мосты и позволь себе сказать всю правду. Все, что я о нем думаю, вслух.

Потому что смысла в моей свехурочной недельной работе, оказывается, никакого. Как и в моем появлении в его кабинете.

Все равно, проект предварительно проверяет его кадровик!

Зачем надо было меня гнать именно к этому сроку?

И зачем сюда, к нему в кабинет?

Хотя, это смешные вопросы. Потому что может. И потому что хочет. Потому что настроен поиграть.

Мне становится до боли жаль потерянных из-за этого чудовища часов, которые я могла бы провести со своим мальчиком, а не отсиживать в одиночестве в офисе, с головой погрузившись в работу.

Всю неделю, что я трудилась, Адам оставался с Аней, и, конечно же, засыпал, не дождавшись меня. А, учитывая, что утром уходила я, чаще всего, буквально через полчаса после его пробуждения, то наше совместно проведенное за неделю время умещается в несколько часов… Мой мальчик, мой маленький Адам… Он такой сладкий, во сне так нежно сопит. И ночью, когда кормлю его, так прижимается… Скучает, Аня говорит, не очень хорошо ест, капризничает… И все из-за этого… Этого…

Смаргиваю непрошенные слезы, ужасаясь, что Зверь может их разглядеть и принять на свой счет.

Торопливо спрашиваю, стремясь убраться поскорее из его кабинета:

— Могу идти?

— Нет…

Он не торопится что-либо добавлять, заставляя меня застыть в позе ожидания. Играет со мной, с наслаждением. И я еще сильнее ненавижу его именно за это нескрываемое удовольствие в черных глазах.

Он ждет уточняющего вопроса, но я его не задаю. Нет уж. Пусть сам потрудится продолжить.

— Как твой сын?

Вопрос звучит настолько неожиданно, что я в первое мгновение даже не понимаю его смысла.

Что — “мой сын”? Как у него дела? Как себя чувствует? Скучает ли по маме?

От последней мысли сглатываю, ощущая в горле комок.

— Спасибо, все хорошо.

Ох, кто бы знал, чего мне стоит этот спокойный голос!

— Ты задерживалась, я знаю… Кто с ним в это время находился? Муж?

— Это личное… Не имеет отношения…

— Это просто забота о персонале, сладкая… Обычная забота руководителя, тебе ли не знать?

Заботливый такой… А когда заставлял меня работать по вечерам, где его забота была?

— Он с няней.

— А его отец?

А его отец — шакалье отродье! Ох, Всевышний, не сказать бы вслух!

— Он занят.

— Настолько занят, что не может уделить время единственному ребенку? И доверяет его чужому человеку? Пока его мать работает, не покладая рук? Скажи, сладкая, о такой жизни ты мечтала, сбегая от меня? И скажи еще… Разве я бы позволил своей женщине убиваться за компьютерным столом, вместо того, чтоб радоваться улыбке своего сына?

— Это… Это мое личное дело. И моя жизнь. Она мне нравится.

На последних словах я дерзко вскидываю подбородок, смотрю прямо ему в глаза.

Зверь все так же ленив и вальяжен… Но это внешне. На самом деле, он напряжен, готов к прыжку… Это ощущается буквально на генном уровне. И очень хочется отшагнуть к двери, а еще лучше, скрыться, отойти на безопасное расстояние. Атавистическое желание жертвы не быть сожраной хищником.

Выжить.

Проклятый Зверь превратил мою жизнь в сафари…

— То есть… Ты именно этого хотела?

— Это временно.

— Это будет постоянно.

— Значит… Будем искать варианты. Вместе.

— А если я тебе предложу вариант? М?

Ох, Всевышний… Знаю я его варианты… Именно от них и сбегала…

Зверь встает, идет ко мне, неторопливо, прекрасно зная,  что я с места не тронусь. Прошли те времена, когда глупая Наира бегала от него пугливой ланью.

Теперь не то положение.

Он подходит близко, или это просто так ощущается? Его мощная фигура, в классическом строгом костюме, который почему-то смотрится на нем, словно воинские доспехи, тяжело и к месту, настолько довлеет в этом кабинете и надо мной, что , кажется, даже приблизься он на социально одобряемое расстояние, все одно будет душно.

А он никаких расстояний не соблюдает.

Может, просто не знает про них. Или не желает соблюдать.

Жесткие пальцы подхватывают меня за подбородок, задирая еще выше, так, чтоб не сумела отвести взгляда. Я и не отвожу, даже если б и хотела.

Он все еще имеет власть надо мной. И совсем недавно, при нашей первой встрече, очень хорошо доказал это. Но это не значит, что я не буду бороться.

— Сладкая… — его голос понижается, хрипит интимно и нежно даже… Возвращает меня в то время, когда… Когда я млела от этих волнующих нот, смущалась, краснела от жадных взглядов, полных возбужденного обещания горячей, безумной ночи… — Мы не с того начали… Поехали, пообедаем… Поговорим…

— Рабочие… вопросы… предпочитаю… обсуждать… на рабочем… месте… — с паузами выговариваю я, ощущая себя невероятно слабой. Надо вырвать подбородок из его горячих пальцев, надо отступить… То, что он делает, уже не социально одобряемо… Но не могу. Просто ноги не слушаются. И взгляд невозможно отвести. Он опять обещает, этот взгляд, буквально транслирует мне в мозг картинки того, как нам может быть хорошо… Краткое, безумно краткое мгновение… А затем… А затем все повторится. И он, мужчина, будет всегда прав, а я…