Ребенок для Зверя

— Нам есть, о чем поговорить без свидетелей, правда, сладкая?Девочки, сорри за задержку, просто в этот день шесть лет назад я стала мамой во второй раз) Весь день радовалась этому событию, и только недавно смогла добраться до компа и все загрузить!Обнимите своих малышей, они у нас самые лучшие!Люблю вас!

Глава 35

Всевышний, сколько тут, в этом клубе с незамысловатым названием, укромных уголков! Я и не предполагала, когда в первый раз приходила, что окажусь в одном из них!

Если бы знала, какой будет сценарий у сегодняшнего вечера, выбрала бы что-то максимально огромное и просматриваемое со всех сторон… Хотя, что бы помешало в таком случае Азату просто утащить меня в машину?

Ничего. И никто.

Но в том случае был замечательный риск наткнуться на коллег, при них Азат бы не стал… Я надеюсь, не стал бы.

А сейчас мы никого не встречаем на всем протяжении довольно длинного и хорошо освещенного коридора.

Для меня эти метры пролетают мгновенно, только и успеваю, что быстро перебирать ногами. Вырываться в такой ситуации бесполезно, только силы потрачу. А они мне еще нужны будут!

В итоге, когда мы оказываемся наедине в небольшом помещении с массивными кожаными диванами и странной конфигурации лампами по углам, я уже могу более-менее нормально соображать. Азат отпускает меня, чтоб закрыть дверь на замок, я пользуюсь этим мгновением,  оглядываясь  в поисках чего-нибудь, чем можно себя защитить. Не нахожу, конечно же.

Тогда просто отшатываюсь подальше, в проем между двумя диванами, выставляю вперед руки.

Естественно, это никакая не защита, и Азат легко ее преодолеет, но… Но очень хочется верить, что у него тоже не до конца мозги отключились, и нам удастся выйти из этой глупой ситуации без существенных потерь. С моей стороны. С его-то стороны — сплошь прибретения…

Азат медленно осматривает мою напряженную фигуру, останавливается на вскинутых в защитном жесте руках, усмехается:

— Что, настолько страшно?

— А ты сам как думаешь? — сухо отвечаю я, стараясь не терять присутствия духа. Мы разговариваем! Это уже хорошо! — Выпусти меня! Я должна помочь Лауре!

— Не надо им мешать, они сами разберутся, — кривится Азат.

— Не разберутся! Он ее изнасилует просто и все! — срываюсь я на крик. Как все просто для него! Для них!

— Ну да… Смотря кто кого еще изнасилует…

Азат проходит от двери, садится на диван, опирается на колени локтями, складывая ладони в замок перед собой, смотрит на меня в упор.

— Сядь. Не бойся, не трону.

— Твои обещания…

— Я их когда-то не выполнял?

О, а вот и злоба… Неприятно Зверю,  что я могу усомниться в том, что он держит слово. Болезненное самолюбие…

— Ты обещал перед лицом Всевышнего, что будешь  любить меня.

У меня тоже болезненное самолюбие.

Азат молчит, взгляд его становится невероятно, просто жутко тяжелым. Придавливает меня могильной плитой к полу, не пошевелиться!

— То есть… Ты сейчас меня упрекаешь в том, что я… Не любил тебя? — последнюю фразу он рычит. Громко и страшно.

Но я не боюсь. Смотрю ему в лицо, выпрямившись. И только ладонями себя обхватываю в невольной попытке защиты.

— Может, для тебя то, что было — это любовь… Но я так не хотела! И не хочу!

Азат сжимает кулаки, делает неоднозначное движение, чтобы встать, заставляя меня напрячься, но затем сдерживает себя. Определенно сдерживает, с трудом, с диким усилием. Губы напряжены, брови сходятся, между ними вертикальная жесткая складка. Он молчит, судя по всему, собираясь с мыслями и словами.

И я молчу. И смотрю на него, не отрываясь. Только сейчас замечаю седину на висках… Рановато еще… Хотя, конечно, наши мужчины взрослеют рано, с молодого возраста выглядят именно мужчинами, мужами, а не подростками… Но все равно как-то странно…

— Послушай, сладкая… — Азат начинает говорить, не поднимая взгляда, голос звучит глухо, слова буквально выдавливаются, — мы с тобой здесь одни… Никто не помешает… Поговорить. Я же имею право знать, как ты думаешь… Что именно я делал не так все то время, что мы жили с тобой? Мы же хорошо жили, нет? Тебе было хорошо со мной… А мне с тобой… Мы… Мы детей планировали… Я понимаю, что началось все плохо, что тебя вырвали отсюда, от твоего… — тут он отчетливо задыхается, терпит, сдерживая себя и через силу выдавливая это слово, — парня… Но ты мне ни слова не сказала про него…

— Конечно, не сказала, — перебиваю я его, — это бы что-то изменило?

— Нет… Или да. Не знаю, сладкая. Я не могу тебе сказать, как бы повел себя, если б узнал…