Ребёнок магната. Не.Разлучные (СИ)

О возвращении дяди Алекса я сообщил Адаму в тот же день. Однако дед ничуть не удивился «чудесному воскрешению» сына. Но и не обрадовался. Наоборот, воспринял его приезд так, словно ожидал подобного исхода.

— В этой проклятой семейке никто не в безопасности, — выплевываю ядовито. — Между нами слишком много лжи, дед.

— Что ты имеешь ввиду? — тянется к бутылке, что стоит на столе, но я грубо перехватываю ее и отодвигаю.

— Беспокоишься о своей внучке, говоришь? — не отвожу взгляда с его сосредоточенного лица.

— Конечно, — кивает медленно, будто чувствует подвох.

— Тогда как ты объяснишь это… — достаю из портфеля результаты теста ДНК. Те самые, с которыми я не знал, что делать. И не мог показать ёжику, чтобы не делать ей больно.

Адам изучает документы некоторое время, а потом вдруг меняется в лице. Выглядит, как шпион, которого наконец-то рассекретили. Ощущение, будто он вот-вот раскусит капсулу с ядом, чтобы информацию унести с собой в могилу.

Но нет. Я настроен узнать правду.

— Доминика не твоя внучка и не моя сестра. Абсолютно чужой нам человек. Нулевая степень родства, — озвучиваю результаты анализа ДНК, четко проговаривая каждое слово. — Кто Мика на самом деле и зачем ты заставил ее поверить в то, что она часть нашей семьи?

— У нас разные понятия о родстве, Ян, — хрипло выдает дед и удобнее устраивается в кресле, значит, готов к долгому разговору. — Поэтому я не говорил никому. Если бы Левицкие узнали правду, то выбросили бы Мику сразу же. А ты возглавил бы ее травлю, — укоризненно указывает в меня пальцем. — Впрочем, ты и так это сделал…

— Что? Нет! — воспламеняюсь я и с места подскакиваю, но спотыкаюсь о прищуренный взгляд Адама.

Вспоминаю тот день, когда впервые столкнулся с Микой в особняке и услышал, что она — моя родственница. Я не верил ей, считал мошенницей. Ненавидел и… угрожал вышвырнуть из дома.

Дед прав…

— Разве не ты чуть ли не клялся вывести Доминику на чистую воду? — добивает меня словами, пока я медленно опускаюсь в кресло. — Не ты ли преследовал ее и контролировал каждый шаг? В конце концов, ты тайно провел тест ДНК, хотя я просил тебя оставить Мику в покое! — повышает голос.

Берет результаты анализа со стола, разрывает пополам и в сердцах кидает на пол.

— Многое изменилось… — сглатываю я и не знаю, с чего начать.

Не только дед заврался. Но и я тоже. Как теперь расставить все по местам?

— Каждым своим действием, каждым решением, каждой долбаной подписью я пытался защитить Мику, — распаляется Адам. — Несправедливо брошенную и избитую жизнью. Если ее сестра Дана, судя по тому, что я выяснил, обрела семью, то Мика так и осталась одна. Она приехала сюда не за деньгами, хоть поначалу всем так казалось, — откашливается и продолжает тише. — Обиженная, потерянная и маленькая, несмотря на возраст, она искала ответы. Пыталась понять, почему мы ее выкинули из семьи. Считала себя плохой и недостойной. А ведь на самом деле, именно мы все здесь подонки, — тычет пальцем в свою грудь, а потом переводит на меня. — И ты в очередной раз доказал это, когда вынудил ее бежать в Россию.

Обреченно прикрываю глаза и обхватываю голову руками. Надавливаю на виски, массирую их. Сознание простреливают паскудные воспоминания. Хочется стереть их, уничтожить, но…

«Если Адам не справится, я лично тебя удавлю!» — орал я на Мику в тот день, когда у деда случился приступ. Разбрасывал ее вещи, пугал девчонку, которую и так всю жизнь штормило. Прогонял ёжика, вынуждая ее опять закрыться и выпустить иголки.

А на следующее утро…

— Мику отравили, — выдаю вслух, и Адам выравнивается, пристально глядя на меня. — Сразу же после того, как ты попал в больницу, Мике стало плохо. Ей подмешали какую-то дрянь. Здесь, в особняке. Их с Эдом ложь о ее беременности сыграла злую шутку. Кто-то пытался избавиться от несуществующего ребенка, так как он стал бы конкурентом в борьбе за наследство…

— Почему не сказали мне… — сипло произносит дед, одной рукой за сердце хватается, а второй опять тянется к проклятой бутылке.

Беру ее первым — и разбиваю об пол, наблюдая, как она разлетается на осколки. На звон стекла прибегает Божена. Нагло распахнув дверь без стука, замирает на пороге.

— На хрен пошла отсюда, — транслирую свою неконтролируемую ярость на нее. — Уволена! — жестом указываю на выход.

Помню, Божена не нравилась Мике. Надо было сразу прогнать.

Каждую прихоть ёжика исполнять буду. Я ведь так виноват перед ней.

— Мы хотели завтра это сделать, — небрежно комментирует Адам уход Божены. — Впрочем, ладно.

Пропускаю мимо ушей его подозрительное «мы», поднимаюсь и иду к аудиоколонкам, включаю музыку. Нам нужен фон, который защитит от посторонних ушей.

— Твой приступ, Адам, — продолжаю тише, — тоже был подстроен. И я думал, виноват во всем Эд. Но Мика…

— Моя храбрая девочка освободила невиновного, — ухмыляется дед, постепенно приходя в себя после шокирующей новости. — И я ей помог в этом. Я всегда буду на стороне Мики. А ты дурак, — припечатывает меня, будто клеймо ставит.