Ребенок на заказ, или Признания акушерки

Он снял солнцезащитные очки и потер переносицу.

– Я сожалею и раскаиваюсь, – сказал он.

Так тебе и надо, подумала я.

– Скажи мне, о чем ты сожалеешь. – Я хотела посчитаться с ним. Я хотела, чтобы он припомнил все.

Он посмотрел на меня, словно решая, поддаться ли на это искушение.

– Прежде всего, я сожалею, что не был Хейли отцом, – сказал он. – У меня нет другого оправдания, кроме трусости. Я с самого начала не был ей хорошим отцом. Я не позволял себе приблизиться к ней. Я боялся, что, если я приближусь к ней, она исчезнет, как Лили. Я знаю, что это ненормально, но я так себя чувствовал.

Я вспомнила, как мало он общался с Хейли в первый год ее жизни. Я тогда находила это нормальным. Младенцы и матери так привязаны друг к другу, что отцы, как мне казалось, просто не понимают, в чем их роль. Я не понимала, что ему не позволял сблизиться с ней страх.

– Когда она заболела, – Брайан покачал головой, – мои опасения оправдались. Я должен был бежать. Это трусость. Я знаю.

– Ты рискуешь потерять ее снова, – сказала я. – А как теперь?

– Я думаю, это у меня кризис среднего возраста. – Он улыбнулся. – Некоторые мужчины видят, как быстро проходит мимо жизнь, и заполняют пустоту шикарной машиной или девицей. Я видел, как жизнь проходит мимо, но я знал, что мне нужна не машина и не женщина. Я знал, чего мне не хватало. Моей дочери. – Он снова надел очки. – Когда ты позвонила, я пытался придумать, как мне снова красиво войти в ее жизнь. Я скоро понял, что красиво это не получится. Но я должен это сделать. Быть с вами ради нее. И ради тебя тоже. Меня это до смерти напугало, Анна. – Он взглянул на меня. – И продолжает пугать. Но, если бы с ней что-нибудь случилось и я бы не сделал усилия узнать ее ближе, я бы себя не простил. Уже много накопилось, чего я не мог себе простить. В армии я получил медаль за храбрость, но в своей семье я оказался трусом. Мне хотелось вернуть обратно эту медаль.

Мое сердце смягчалось. Я ему верила.

– Я рада, что ты сказал мне это, – сказала я. – Поздновато получилось, но я все-таки рада.

– И еще одно. У меня здесь есть приятель. У них с женой фирма по продаже автомобилей в Мэриленде. Когда я говорил тебе о собеседовании на прошлой неделе, я на самом деле был у них.

Я вспомнила его звонок. Женский смех. Я нахмурилась, ожидая, к чему все это приведет.

– У них был ребенок, который много лет назад умер от лейкоза. Я рассказал им о Хейли. Они сказали, что, если ей понадобится пересадка, они проспонсируют кампанию по всей стране по поиску донора. Если ей это понадобится. А ей теперь нужно. Поэтому…

– Надо же! – сказала я. Мне стало стыдно, что я усомнилась в нем.

– Как я понимаю, шансы невелики, – продолжал он. – Но это значит, что больше людей окажутся вовлеченными. Они сказали мне, что, если ты и Хейли готовы предать все гласности, история Хейли привлечет многих. Но ты можешь и отказаться.

Мне нужно будет об этом хорошенько подумать. У нас – у всех троих – была очень трогательная история, принимая во внимание исчезновение Лили и раннюю вспышку рака у Хейли. Но я сомневалась, что готова сделать историю своей семьи достоянием общественности.

– Я поговорю с Хейли, – сказала я. – Мы оба с ней поговорим. В любом случае, я благодарна тебе. За то, что ты об этом подумал.

Я смотрела, как группа туристов выстраивалась, чтобы занять места на прогулочном катере. Меня поразили планы Брайана насчет кампании по поиску доноров. Что он заранее подумал об этом.

– Ты знаешь, – сказал он, – вся эта история с Лили… Мне понадобилось много времени, чтобы с ней разобраться, понять, что на самом деле произошло. Я все еще… мне все еще тяжело об этом говорить. Я знаю, тебя возмутило, что я не поехал в Уилмингтон взглянуть на нее. Поверь мне, я хотел поехать, но не мог оставить тебя. Я думал, что Лили в безопасности, а тебя я мог потерять в любую минуту. Твоя жизнь висела на волоске.

– Я знаю, – сказала я. – Твое поведение казалось тогда вполне оправданным. – Мне по-прежнему хотелось, чтобы он приложил больше стараний. Чтобы он еще раньше побывал в больнице в Уилмингтоне. Потребовал бы от них большей информации. Но откуда ему было знать, что Лили исчезла? Как мог кто-нибудь об этом узнать?

– Я чувствовал тогда, что это я виноват в ее исчезновении, – сказал он.

– Это я тебя в этом убедила.

Я всегда хотела, чтобы он принес мне извинения за все. Но теперь внезапно ощутила собственную вину. Я обвиняла его, потому что не знала, кого бы еще обвинить. Я находилась в университетской клинике Дьюка в коме, когда его отозвали из Сомали, и, конечно, его больше всего волновало мое состояние. Но когда я вышла из комы и мы узнали, что Лили исчезла из роддома в Уилмингтоне, я пришла в ярость из-за того, что он не поехал туда сразу, чтобы выяснить все обстоятельства. Я прекратила с ним всякие контакты.

– У нас у обоих был сдвиг, – сказала я. – Нам был нужен серьезный консультант по внутрисемейным отношениям.

– Что правда, то правда, – улыбнулся он. – Причем на постоянной основе. – Он отхлебнул кофе. – У тебя были… доходило до тебя что-либо о случившемся? – спросил он.