Ребенок (не) от бывшего мужа

Не поверите, за каким занятием я его застукала в семь утра. Мало того, что он встал спозаранку, повозился с Милой, так еще и на кухню отправился. А зачем? Правильно, чтобы приготовить завтрак.

— Погоди-ка, а разве твое эго не покончит с собой, пока ты жаришь омлет?

— Аня, — усмехнулся он, пригрозив мне пальцем.

— Но разве его королевское высочество может зайти на кухню? Разве от плиты тебя не должно отбросить как нечистую силу от святого места? Разве…

— Сколько сарказма, и все в одном человеке, — хмыкнул Орлов, покачав головой. — Даже не знал, что у тебя такой острый язычок!

Я тихо рассмеялась.

Тихое, мирное утро. Такое, будто бы мы много лет вместе и между нами царит настоящая идиллия.

Диаметральная противоположность того Макса, который изводил меня последний месяц.

— Тебе точно не нужна моя помощь? — я села за стол, наблюдая за действиями мужчины.

— Нет, я могу справиться с яичницей и беконом! — оскорбленно выдал Макс, бросая на меня беглый взгляд. — Милая пижамка, — он усмехнулся, подмечая морских котиков на моем одеянии.

— Ага, смейся-смейся, Тор! — припомнила я ему носки.

Завтрак оказался ужасным. В смысле, сама-то беседа была забавной и шуточной, так, словно мы знали друг друга целую вечность и ладили между собой, но вот еда…

— Это же скорлупа, Максим… — Я повернулась к севшему рядом Орлову и бросила на него взгляд, мол, ты чего, нормально это?

— Что? Где? Какая скорлупа? — Орлов сделал вид, что не понимает, о чем я говорю.

— Ну, вот же… — я ткнула вилкой маленькие обломки того, что когда-то покрывало яйцо.

— Нет ее там, что ты выдумываешь?! — возмущенно произнес Орлов.

— А бекон ты пережарил, смотри, от него же ничего не осталось…

— Женщина…

Ой, зря я это. Надо было похвалить, похвалить надо было!

— То есть… — Я замялась, пытаясь на ходу, как сейчас было модно выражаться, переобуться. — В смысле, бекон… он всегда хорош сам по себе и испортить его невозможно… это же бекон, — нервно улыбнувшись, я отвернулась, избегая недовольного взгляда рыжего.

— Вот и ешь…

— Вот и съем… — с этими словами я уплела все, что мне положили на тарелку. Давясь, едва не плача, но все же съела. Ради мира, дружбы и жвачки.

— Отлично же вышло, — улыбнулся Макс, поднимаясь со своего места и забирая грязные тарелки. — А ты еще пыхтела, мол, не так пожарил, все я так пожарил!

Одно я из нашего завтрака вынесло точно – пускать Орлова на кухню было нельзя. Себе дороже.

Макс ушел на работу в начале девятого утра, задержавшись необычно долго, потому как в обычные дни он уезжал намного раньше, спозаранку, если быть точнее. Но, что стало самым приятным – это то, что перед тем, как уйти, он зашел в комнату Милы и поцеловал ее на прощание.

У нас снова все начало налаживаться?

Что ж, возможно. Возможно все бы наладилось, если бы мне в голову не пришла безумная идея.

Идея, которая вышла мне боком и очень дорого обошлась.

Не стоило, наверняка, и впрямь не стоило этого делать, но… добрая душа, сострадающее сердце, вот тебе и пожалуйста, вот тебе и результат.

Лучше бы сидела на месте, занималась своими делами и не рыпалась, ей-богу.

Идея найти его мать и поговорить с ней возникла довольно внезапно. Я даже не поняла, что меня на нее натолкнуло. Я сидела с Милой на руках, болтала вслух, чтобы развлечь свою принцессу и лазила с компьютера, стоявшего в гостиной в интернет-магазине, облизываясь на книги по моде и набор карандашей от Faber Castell.

Мысль пришла в голову молниеносно.

— А что, если мы попытаемся помирить твоего неугомонного папочку с его бабушкой? Что думаешь, Мил? — Я обратилась к дочери, которая грызла резиновую игрушку.

А вдруг бы сработало? Что, если бы я смогла убедить ее простить своего сына, а взамен она бы получила внучку? Не ту, первую, что потеряла, конечно, но другую, и тоже свою, родную.

Что, если бы она встала на мою сторону и помогла объяснить Максу в дальнейшем, что не стоит отрекаться от Милы из-за неуверенности в себе и каких-то глупых предрассудков?

Такой союзник мне бы совсем не помешал…

Задумавшись, я провела какое-то время размышляя о том, где и как мне достать хотя бы номер матери Орлова, а затем, как набраться смелости и заявиться к ней с разговором…

Лучше бы у меня ничего не вышло.

Лучше бы мне никогда не доставать ни ее номера, ни ее адреса.

— Ты уберешься из моего дома сейчас же, — прорычал Максим, сбрасывая все мои вещи на пол. Шкаф с одеждой был распахнут, ткани сыпались к моим ногам, потому что я сидела на полу и заливалась слезами. — Я больше не буду терпеть тебя, с меня хватит!

Сказать, что Максим злился, значит, ничего не сказать.

Я понятия не имела, как он так быстро, уже к вечеру того же дня, когда я позвонила его матери, узнав номер через прислугу, с которой работала в особняке, узнал обо всем. А он узнал.

Поначалу показалось, что удача улыбнулась мне. Мать Максима выслушала все, что я осмелилась ей сказать и дала надежду на то, что все не зря.

Только вот сам Максим посчитал, что я перешла все границы.