Ребенок от брата жениха

— Я не собираюсь расправляться с этим человеком физически. Да и вообще мести нет в моих планах. Это ваша дочь, Петр Николаевич, соврала мне. Я тоже хорош — поверил… В общем, отдаю дело на ваш суд. Вы мудрый человек.

Петр хмурится как от боли, замирает. Его жена закрывает рот ладошками, ее светлые глаза делаются совсем круглыми. Их сватья залпом допивает вино.

— Вот вам и Иннусик.

Слышим громкий всхлип. Инна закрывает лицо ладонями.

— Я не хотела-а-а… — рыдает.

Старик Морж подскакивает из-за стола.

— Да как ты могла! Как у тебя умишко повернулся в эту сторону!

Инна громко сморкается в рукав, тоже встает. Она мелкая, сутулая напротив спортивной фигуры отца. Но в ней вскипают эмоции, и она задирает голову.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Да вы меня достали все! В том числе, и с Адмираловым! — хрипло выдыхает. — Вот, Инночка, учись на золотую медаль. Вот, дочка, бегай и выигрывай соревнования. Вот, ходи на танцы… А я вообще модельером стать хотела!

— Но как же… — разводит руками отец.

— А с Матвеем?! — продолжает кричать дочь Моржова. — Только и разговоров было, как вы породнитесь. Что он — мой будущий муж. Ведь вы там что-то решили с его папашей. И я ведь сама поверила! Думала, наконец, родителям угожу… Влюбилась.

Инна рыдает. Смотрю на Милену, у той тоже из глаз текут слезы. Инка опять сморкается.

— И тут он западает на Миленку! Прямо на моем дне рождения! Я думала, сдохну… Потом поняла, что меня ждет дома. У-у! Мне бы все уши прожужжали, какая Милена умненькая, аккуратная, с хорошими манерами. Смогла завидного жениха поиметь. Хоть топись иди…

Вся женская половина ахает. Ольга идет, закрывает детскую и дверь в гостиную. Правда, Инна хрипит, почти шепчет.

— Потом эта фотосессия. Я снимала чисто для интереса, мне тогда купили новый телефон с отличной камерой. А когда позвонил Матвей, план сложился. Я ведь до этого спрашивала у Милки, она сказала, парень пропал. Я, было, выдохнула… А он заинтересовался. Про беременность я тогда и знать не могла!

Снова поток слез.

— Когда узнала про ребенка, — продолжает Инна бесцветным голосом, — испугалась страшно. Матвей бы меня просто убил. Да и правда считала, он может отобрать малышку.

Чувствую, как давит в груди. Петр строго перебивает дочь.

— Не ври!

Инна глубоко вздыхает.

— Ну, ладно. Я надеялась, Матвей еще прислушается к воле отца. Особенно когда тот умер. Думала, мы могли бы быть вместе… Милка с ее мордашкой и фигурой все равно одна бы долго не осталась.

В этом Инна права — у Милены прекрасная внешность. Но она несколько лет была одна. Наверное, ждала меня… Или просто не могла завязать отношения. Ведь даже с Иваном у них была одна видимость. Сердце снова сжимает в тиски. Хочется уехать домой.

— Как бы ни было, — тишину спугивает голос Инки, — сейчас мне нахрен не нужен Адмиралов. И врала я только потому, что показала эти чертовы фотки! Я боялась…

Не знаю, правду говорит Инна или выгораживает себя, но за столом немая сцена. Лицо Сереги краснющее.

— Мало ты ее порол, папа!

Наблюдаю за этим кино, внутри пусто. Пусть теперь разбираются сами. Тем более, родители сами приложили руку к тому, чтобы вырастить такую дочь. Нет, я не перестану их уважать. Но свои ошибки должен исправлять каждый. У старого Моржова ходят желваки.

— Даю тебе день, и поедешь к тете Наде!

У Инки отваливается челюсть.

— В монастырь?! Ты фильмов обсмотрелся!

— Петя, ты с ума сошел? — подает голос мама Инны.

Мужчина шумно выдыхает.

— Да кому ты там нужна? Работать будешь у них и думать о жизни. А потом поговорим о будущем. Чего ты там хотела… Но не послушаешься — лишу всего!

Инна ревет, похрюкивая. Милена поднимается из-за стола.

— Идем, Матвей.

Реально, мы уже лишние. Толком ни с кем не прощаемся, только Ольга запирает за нами дверь. Я не пил, сажусь за руль. Милена на месте рядом, снова плачет.

— Ну, чего ты, малышка.

Из меня такой себе утешитель, поэтому просто накрываю соленые губы ртом. Толкаюсь меж них языком, ласкаю. Секунды, Милена включается в поцелуй. Выплескиваем в него все нервы. Покусываю ее губы, глажу шею. Мила накрывает ладонью мою руку, переплетаем пальцы. Не знаю, сколько проходит, пока мы решаем отстраниться. Завожу мотор.

— Мне жалко ее, — признается Мила, — хотя она поступила ужасно.

Пожимаю плечами.

— Пусть ее рассудит семья. И в конце концов, им давно надо было поговорить откровенно.

Мила вытирает глаза.

— Да, ты прав. Матвей?..

— Мм?

На светофоре смотрю на свою девочку.

— Пообещай, что мы никогда не будем угнетать нашу дочку? Пусть Злата сама выбирает, чем заниматься, и всё такое… Мы поможем, конечно.

Не могу сдержать улыбки.

— Будет. И Злата, и другие наши дети. Хотя их будущих мужей я все же проверю по своим каналам.

— Матвей!

Тему Моржовых на этом оставляем, а вот привкус поцелуя мне всю дорогу не дает покоя. Хочется скорее оказаться дома. Правда, после приезда каждый из нас сразу идет в душ. Ощущаем вполне логичное желание помыться. А вот после укладываемся в постель…