Ребенок от брата жениха

Тяну руки, чтобы Матвей помог мне встать. Он делает это, но я сразу оказываюсь прижатой к его телу. Сильные руки на моих ягодицах не терпят возражений. Язык мужчины врывается в мой рот. Кажется, он только что пил черный кофе. Или Матвей сам по себе действует на меня как благородный напиток. Заставляет кровь быстрее бежать по венам, кружит голову, разливает по телу тепло. Моя грудь теперь соприкасается с его стальными мышцами, которые ходят ходуном. Я должна отпрянуть, пристыдить хозяина клуба. Но мои пальцы впутываются в жесткие волосы на его затылке. Губы охватывают мощную нижнюю губу. Целую его, пропуская легкие стоны.

— А ты горячая штучка, Матвеева, — мужчина отстраняется, мы глотаем кислород, — кстати, отличная фамилия, даже жалко будет ее менять. Хотя новая будет звучать лучше.

Качаю головой.

— От скромности вы не умрете, господин Адмиралов.

Красивые губы трогает улыбка.

— Я собираюсь умереть старым и богатым. Очень старым. И очень богатым.

Смеется. Я тоже вроде бы подхватываю, но по телу проносится дрожь. Как-то остро я начала все воспринимать. Обнимаю любимого за талию, прижимаюсь щекой к его телу.

— Давай сменим тему. Сюда приходила Агата.

Матвей гладит меня по спине.

— Наговорила тебе чего?

Мотаю головой.

— Нет, скорее я ей. Сказала, что не еду с Ваней, и… что ты отец Златы.

Чувствую, как мужчина пожимает плечами.

— Нормально, пусть все узнают правду. Какая была реакция у Солодовниковой?

Хмурю лоб.

— По-моему, ее заинтересовало, что Ваня теперь свободен.

Матвей молчит пару секунд. Начинает хохотать.

— В этом вся Агата. Всегда была целеустремленной.

Уголки моих губ тоже приподнимаются. Мне плевать на образ жизни Солодовниковой, в желании выйти замуж нет ничего криминального. Но мне приятно, что Матвей не стал на меня ругаться. С этим мужчиной можно не бояться сглупить, поступить на эмоциях. Он будет на моей стороне. А многим мелочам Адмиралов вообще не придает значения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Матвей, тем временем, выпускает меня из объятий, отходит к окну.

— Мне позвонили, есть покупатели на особняк отца.

Обнимаю себя руками.

— Серьезные?

Мужчина выдыхает.

— Там две семьи. Вполне возможно, одна из них созреет на сделку. И еще Кононов звонил, спрашивал, когда мы привезем Злату.

Матвей быстро переводит тему, но я не сразу могу собраться. Бормочу ответ.

— Да, найду окно в работе…

Адмиралов поворачивается.

— Я и сам могу свозить.

Он снова подставляет плечо. Вернее, для него это не помощь, а обычное решение. Матвей окончательно вошел в роль полноценного родителя. Это классно, но в моей голове сейчас крутится другое. Он продаст особняк… Впереди очень важные перемены в нашей жизни.

Матвей

Кононов напоминает о Златке не из-за денег, которые я оставлю в клинике. Он давно сколотил состояние — по юности работал в горячих точках, после занимался металлом и даже имел дело с людьми вне закона. Однако отец всегда отзывался о нем как о человеке совести. Сейчас его заведение предоставляет одни из самых качественных услуг в городе.

Когда умер папа, мы перестали контактировать. С Семеном поддерживала общение только моя мама, в ее характере уделять внимание знакомым. Но сейчас я стал всерьез задумываться, не вернуть ли дружбу. Тем более, Кононов сам выходит на контакт.

Милена в последнее время устала. Я тоже целыми днями мотаюсь по делам, но у меня нет четкого графика. А девушка обязана быть на занятиях как штык. Еще и ложиться пораньше у нас никак не получается… Она хорошая мать, Злата получает тонну внимания и нежности. И в клинику Мила повезла бы ее без вопросов. Но! У малышки появился отец. Не собираюсь оставаться в стороне, тем более, дело нехитрое. Заодно узнаю о здоровье дочки из первых уст и пересекусь с товарищем.

В честь поездки в клинику у Златки амнистия из садика. В расписании Милены утренняя группа, так что собираться будем одни. Мила дергается, дает мне тысячу указаний — чем кормить, во что одевать. Какие вещи нужно взять с собой…

— Дорогая, я ведь взрослый человек!

В прихожей затыкаю ее нежный ротик поцелуем. Иначе она никогда не уйдет. Фыркает, пытается укусить. Потом сдается, отвечает. Обожаю этот момент, когда напряженный язычок становится податливым, а дыхание перемешивается с тихими стонами.

— У тебя мало опыта, — сообщает, отстранившись.

Кусаю ее шею.

— Нормальный у меня опыт.

Мила толкает меня в грудь, хотя чувствую, ей совсем этого не хочется. Но наша мамочка очень ответственная.

— Ну ладно, если что — звони.

— Слушаюсь, мэм.

Щурится, показывает язык. Он тут же оказывается в моих губах. Со свистом выдыхает.

— Адмиралов, помилуй. Во время медитаций я опять буду представлять тебя.

— Но это же просто отлично.

Мила все же уезжает до пробуждения Златы. Я много раз оставался один с дочкой, но сегодня нам предстоит утро наедине и ответственная миссия. Не верю, что когда-то считал эту кнопку чужой, боялся лишний раз с ней заговорить. А теперь я…

— Папа!