Ребенок открывает мир

Американские индейцы хопи и зуни создали целый институт воспитания такого страха. Раз в год один из мужчин, надев маску страшного бога Сойко, с топором, ножом, луком и корзиной (в которую он якобы забирает непослушных детей) проходит по деревне. За ним с не менее устрашающим видом следует группа других богов. Бряцая оружием, они подступают к дому и требуют у родителей выдать ребенка. При этом боги перечисляют «грехи» малыша и грозят убить его. Родители, конечно, знают, что ничего страшного нет, но виду не подают; они откупаются от богов едой и подарками. Цель тут двойная: запугать ребенка, привить ему страх перед местью духов и в то же время привлечь к себе, выступив в роли спасителя. В других индейских племенах детей запугивают русалками, призраками и т. п. Время от времени кто-нибудь из взрослых, обрядившись в соответствующую одежду, также обходит деревню, наводя на детей ужас. Сходные обычаи мы видим на Филиппинах: тут в качестве пугала выступает злой демон Вавак. Два раза в год одна из женщин в маске Вавака обходит деревню, угрожая забрать непослушных детей. Как правило, после такого обхода дисциплина среди малышей заметно улучшается.

Иногда телесные и магические воздействия на ребенка объединяются, как, например, в «ритуале цыпленка» у гватемальских индейцев педранос. Педранос верили, что старший ребенок завидует младшему, на которого обращено основное внимание матери; на языке пралогического мышления это значит, что душа старшего стремится съесть душу младшего и, если не провести особый ритуал, младший ребенок заболеет и умрет. В целях профилактики такого события знахарь брал цыпленка и бил им по спине старшего; затем пострадавший съедал цыпленка под аккомпанемент приказа: «Ты не должен есть своего маленького брата. Твоя еда — этот цыпленок. Его мясо — как мясо твоего маленького брата. Ты должен заботиться о нем и не пугать его». Таким образом, педранос сразу убивают двух зайцев: устрашают ребенка и ублажают его духа.

Вполне возможно, что в обычаях архаичного воспитания, как в зеркале, отражается далекое прошлое европейских культур. Ведь для древнего грека нарушить принятые в обществе нормы значило не только вызвать на себя людской гнев, но и восстановить против себя суровых богинь мести — Эриний. В Ветхом Завете мы находим множество красочных описаний всех болезней и бед, которые обрушиваются на нарушителя заповедей.

А телесные наказания? Мы знаем о них мало, но все же ясно: мягкостью они не отличались. Библия за систематическое непослушание рекомендует даже смертную казнь: побитие камнями. В средние века суровая палочная дисциплина царила в семье, в цехе ремесленников, в школьном классе. Посмотрите на картину известного немецкого художника Амбросиуса Гольбейна, изображающую сценку из школьной жизни: одной рукой учитель показывает ученику, как писать буквы, в другой держит пучок розог. Так учили грамоте в Европе XVI в.

В ходе исторического развития европейский подход к воспитанию сильно изменяется. Во-первых, распадается пралогическое мышление, с ним отмирают и всевозможные ритуалы «магической педагогики». Во-вторых, идет процесс гуманизации; отношение к ребенку становится более мягким. Делается очевидным, что от суровых наказаний, в сущности, больше вреда, чем пользы. «Страх и почтительность должны дать вам первую власть над их душами,— писал о детях выдающийся философ XVII в. Джон Локк,— а любовь и дружба должны закрепить ее: ибо должно прийти время, когда они перерастут розгу... и тогда,— я вас спрошу,— если любовь к вам не сделает их послушными и не внушит им чувства долга, если любовь к добродетели и желание поддержать свою репутацию не будут их удерживать на достойном пути,— какое у вас будет... средство повернуть их на этот путь?»

Наконец, умы воспитателей все больше завоевывает идея воспитания у детей бескорыстных, альтруистических мотивов, такого воспитания, где награды и наказания вообще неприменимы.

* * *

Такова краткая история некоторых методов воспитания ребенка в период его «среднего детства». А как живет сам ребенок на временном отрезке от 2 до 12 лет? По-разному, смотря где. В европейских культурах он овладевает речью, умениями и навыками, играет; воспитывается дома или ходит в детский сад, общается со сверстниками и взрослыми. Затем — школа, учение, и, наконец, мы получаем готовый продукт воспитания.

Много всякого — хорошего и не очень — встречает ребенок на своем пути; в разных странах у каждого детство свое. Но есть и общее — плавность. У европейских детей плавное детство. Выучил в детстве свое имя — и носишь его до конца своих дней; узнал впервые своих родителей — и живешь с ними или возле них. Конечно, с возрастом ребенка его положение в обществе меняется: то, что требуют от 5-летнего, не потребуют от годовалого; жизненные задачи у школьника сложнее, чем у дошкольника. И все же перемены эти совершаются медленно, постепенно. Лишь дважды в жизни ребенка наступает «переворот»: когда он впервые идет в школу и когда покидает ее.