Ребята нашего двора. Вот это было лето!

Узенькая, едва заметная тропинка сворачивала от дороги к реке. Если бы Лара не увидала оброненную конфетную обертку, возможно девочки прошли бы мимо тропки. Когда они с трудом пробрались сквозь заросли малины и кустарник, перед ними вдруг открылась чудесная солнечная лужайка. Посредине лужайки был очаг, а с краю стояла будка.

— Пришли, — вытерла пот Лара. — Надо позвать мальчишек.

— Ой, какой красивый домик! — восхищался Вовка, когда все сошлись на полянке.

— Это вигвам, — объяснил Гунтис. — В таких вигвамах живут настоящие американские индейцы.

Жерди толщиной в руку, комлями врытые в землю и пучком связанные наверху тонкими концами, образуют остов жилища. Промежутки между ними аккуратно заплетены прутьями, просветы законопачены мхом. Самая верхушка — крыша — обложена еловыми ветками. На двери — огромный висячий замок. У входа — насаженные на колья рыбьи головы.

— Ничего не трогать! — предупредил своих Алька. — И не оставлять никаких следов!

Спрятаться в зеленой чащобе орешника и малины было нетрудно. Алька самолично проверил, не заметно ли чего подозрительного.

— Своего присутствия противнику не выдавать! Категорически запрещается разговаривать, спорить, сморкаться, кашлять, сопеть…

— И чего ты нас все время учишь? — рассердился Гунтис. — Что мы сами не соображаем, что ли?

— Девочки вернутся назад и доложат о приближении неприятеля! — продолжал Алька, не обращая внимания на замечание. — Когда я свистну, каждый выбирает себе противника, налетает и старается захватить его в плен.

— Чтобы предотвратить случаи бегства, предлагаю пленным индейцам связывать руки за спиной, — сказал Гунтис.

— Это можно. Но ведь у нас только одна веревка, — Майгонис потряс связкой хозяйкиного бельевого шнура, перекинутой через плечо.

— Ничего не поделаешь, придется разрезать, — вздохнул Алька и, вытащив свой кортик, отхватил каждому по куску. — Будьте уверены, Шульциха за это не похвалит.

— Гунтис, сколько времени?

— Одиннадцать ноль восемь.

— Прекратить болтовню! — скомандовал Алька. — Неприятель вот-вот должен появиться.

Было невыносимо трудно стоять и ждать. Целые тучи комаров облепили ребят, кусали голые руки и ноги. И когда Альке ждать стало уже невмоготу, из леса наконец донеслось: «У-у-у!» Алька рванул Вовку к себе в густой малинник. Все замерли. Даже самый наблюдательный глаз не заметил бы, что лагерь окружен.

Громко смеясь и переговариваясь, на поляну гурьбой вышли Меткий Гарпун в окружении Хитрого Угря, Быстрой Ноги и других индейцев. Сам предводитель отпер дверь и скрылся внутри вигвама. И когда немного погодя он вылез оттуда, его было не узнать. Голый до пояса, с разрисованным лицом, в головном уборе из зеленых перьев, Меткий Гарпун выглядел настоящим индейцем. В руках он держал большой лук, на поясе болтался колчан со стрелами. И остальные ребята переоделись. Один — такой коренастый крепыш — притащил охапку хвороста и хотел было разложить костер, как вдруг насторожился.

— Здесь кто-то был. Смотрите, отпечатки ступни!

— Кто сюда полезет? — налаживая свой лук, небрежно обронил Меткий Гарпун. — Наверно, прошел кто-нибудь из наших.

— Как бы не так! — присев на корточки, изрек Хитрый Угорь. — Никто из наших летом обутый не ходит.

Альке казалось, будто сердце вот-вот выскочит из груди, будто стук его оглашает всю поляну.

«Ну, держись теперь, Ларка! — негодовал он. — Было же ясно сказано — не оставлять следов!»

— Наверно, кто-нибудь из наших девчонок, — спокойно предположил Меткий Гарпун.

— А если бледнолицые, тогда что? — не унимался Хитрый Угорь.

— Да куда им, этим сусликам! Они нос боятся высунуть из-за своего забора! — насмехался вождь чилкутов.

— Мало ли чего может быть, не мешало бы все-таки сменить лагерь, — высказался другой индеец. А крепыш тем временем развел костер и стал нанизывать на вертел рыбу. Остальные сидели вокруг костра и ждали. По лужайке разлился аппетитный аромат жареной рыбы. У Янки слюнки потекли. «А мы чем хуже, — рассуждал он, — и мы можем так попробовать».

Когда все поели, Хитрый Угорь встал и произнес:

— Коварные птицы с дачи Хазенфуса разинули клювы, и вождь чилкутов открыл свои уши их песне. Она заманила его в лагерь бледнолицых, и он пустился в большое плавание на поганом корабле бледнолицых, не сказав ни слова нам, своим братьям и соратникам по оружию. Мы ожидаем, что скажет вождь.

«Ага, так ему и надо!» — обрадовался Майгонис.

— Мой язык налился свинцом, и на сердце камнем лежит вина, — так же торжественно, в тон предыдущему оратору, начал Меткий Гарпун. Но вдруг озлился: — Вы что ко мне прицепились? Ну, было дело. Откуда же я мог знать, что Майгонис такой раззява? А тот жирный на нас как с неба свалился. Черт его знает, как он нас выследил, а только в море вдруг вылезает из-под настила и давай командовать. А вообще этот бледнолицый на все сто, в шторм он держался как настоящий парень.