Ребро медали

— От того, что ты возмущаешься, толку мало. Нужно действовать. Возьмите, устройте пьянку с молодыми сотрудниками, напоите их в стельку, может, кто проговорится. Всему вас учить нужно!

— А если кто-нибудь проболтается, его что — грохнуть надо? — спросил Яреев.

— Я тебе грохну, — испугался Царь, — ты мне скажи, а я уж сам разберусь!

Третья шеренга хрипела задавленным смехом.

Царь посмотрел на часы и заявил:

— Так, ладно. Идите рейдовать.

Из строя раздался пьяный голос:

— Разр-решите обр-ратиться!

Командир роты повернул голову и увидел во второй шеренге шатаемого ветром и водочными парами прапорщика Леньку Кривцова. Рядом с ним хлопал глазами находящийся в аналогичном состоянии младший лейтенант Андрей Поваров.

— Ну?

Ленька облизал пересохшие от сушняка губы и сообщил:

— Мы с Повар-ровым р-рейдовать не в состоянии!

— И что с вами случилось? Заболели или великими стали?

— Никак нет. Мы сегодня ночью после смены уже нар-рейдовались!

Царь развел руками и сказал:

— Вот видите? Что мне делать? Оформить их по «газу» за прибытие по тревоге в нетрезвом виде? А вдруг война? Как они в таком состоянии стрелять будут? Но я же все понимаю! Сам таким был. Яреев, помнишь, как мы с тобой напились до того, что забыли, где стоят наши автомобили?

— Помню, — сухо ответил Яреев.

— Правильно, с кем не бывает. Поэтому идите домой спать, вам еще сегодня во вторую смену заступать. Вот и будь таким добреньким, чтоб почаще о тебя ноги вытирали… Все по распорядку. Третья смена — записываться!

Через десять минут Царь заглянул в ведомость и, увидев сплошные крестики напротив фамилий, сказал:

— Ну вот, все оформили по бухому, даже Гращенко. Молодцы, идите домой.

На улице Яреев наткнулся на Палыча и спросил у него:

— Догнаться не желаешь?

— Всенепременно, — ответил тот радостно.

— И я с вами, — поддержал Батон.

— Сейчас организуем, — сказал Палыч.

Он набрал в телефоне номер Кипяткова и принялся орать в трубку:

— Костя, блин, ты где? Подъезжаешь? Идиот, уже все закончилось. Всех уже отпомидорили, а ты проспал! Где сейчас проезжаешь? Ага, вот на следующем квартале справа будет круглосуточный магазин. Что ты понял? Неужели? Ну, молодец. Бери две, пожрать чего-нибудь, и огурчиков соленых. Мы плавно выдвигаемся в парк на старое место. Подъезжай туда же, и побыстрее!

— Ты предлагаешь в парке? — спросил Батон.

— А где ты еще сможешь выпить утром?

— Так на улице минус пять градусов мороза!

Палыч тут же выхватил телефон, набрал прежний номер и заорал:

— Костян! Бери три! На улице холодно!

Батон покачал головой и ничего не сказал.

— Палыч, а ты как от рейда откосил? — поинтересовался Яреев.

— Как-как… Денег сунул!

Через полчаса все четверо собрались в парке. Разложились на багажнике яреевской шестерки, и стали обсуждать последние события.

— Странная штука, — сказал Палыч, хрустя соленым огурцом, — почему письмо пришло к нему домой, а не, скажем, в прокуратуру или главк?

Яреев предположил:

— Это, скорее всего, предупреждение. Мол, парень ты не совсем испорченный (хотя мурло то еще), поэтому сделай выводы и остепенись, а то будет другая подача.

— Наверное, так и есть, — согласился Батон, разливая водку, — и вы думаете, он об этом догадается?

Коллектив дружно выпил и принялся закусывать. Пили они в самом глухом и заброшенном парковом закоулке. Время было раннее и людей вокруг не наблюдалось, за исключением какого-то шального бегуна, медленно приближавшегося трусцой по тропинке.

— Вот, мля, — сказал Кипятков, — девять утра, зима, мороз… Это надо ж быть таким жахнутым на голову, чтобы тут бегать. Даже мой угоревший мозг не смог бы до этого додуматься!

— И обязательно надо забежать в самый глухой угол парка, — подтвердил Яреев, — а бедным инспекторам и выпить негде.

— Маньяков на него не хватает! — кровожадно констатировал Батон.

Оказалось, подбегавший спортсмен никаких маньяков уже не боялся. Было ему далеко за шестьдесят. На животе у него торчал пристегнутый ремнем плейер, а в ушах чернели наушники. Двигаясь по тропинке, любитель здорового образа жизни смотрел в землю перед собой.

Палыч, просчитав баллистику попадания бегуна к столу, быстро наполнил двухсотграммовый стакан водкой и приготовился к встрече. Когда дед вынужденно остановился из-за появившегося препятствия, он оторвал глаза от земли и увидел в десяти сантиметрах перед своим носом стакан, вонявший сивухой. Над шкаликом хищно нависала красная рожа Палыча с плотоядной улыбкой на губах.

Спортсмен громко сказал:

— Ой!

Глаза его наполнились страхом. Он резко развернулся на месте и галопом ускакал по тропинке в обратную сторону.

— Ну вот, — сказал Палыч, вернувшись к багажнику и разливая из стакана водку по рюмкам, а вы говорите — маньяки. Фиг он сюда больше сунется!

Все выпили и дружно захрустели колбасой. Кривошапко, прожевав, наехал на Кипяткова:

— Ты что за колбасу купил? Она же хрустит хуже огурца. Такое впечатление, будто в ее состав входят перетертые лошадиные копыта. Вечно ты, Костя, дерьмо какое-нибудь купишь!

— Сам ты дерьмо, — ответил Кипятков, — на улице мороз. Скажи спасибо, что она еще не звенит!