Ребус

Андра прошлась по его палате, поправила складку на расстеленном покрывале, передвинула чернильницу на центр канцелярской подставки. Раньше ее это успокаивало, но сейчас телесный беспорядок волновал чиновницу меньше всего. Дитр продолжал говорить:

– Он показывает мне сны – свои сны, воспоминания, просто страшные видения, которые берет из глубин моей души. Оно сплетается воедино и копошится как сольпужья свалка. Я вижу и свои сны – вперемежку с его. Я стараюсь не спать, как видишь, – Дитр горько усмехнулся. – Кто эта Бенидора, Андра? Кто она тебе?

– Она была подругой моей сестры, – тихо ответила Реа. – Они вместе учились на отделении изящной словесности.

– Была? Они поссорились? – Дитр говорил так, словно знал, что услышит в ответ, но уже давно замкнулся от своих чувств.

– Нет, она мертва, – ответила Андра. Увидев, с какой осмысленностью и спокойствием Дитр опустил голову, Андра посмела продолжить: – Виалла тоже мертва.

Дитр дышал размеренно, Андре даже почудилось, что с облегчением – словно узнал, что его родственник, долгое время страдавший от неизлечимой болезни, кончился в мире телесном. Впрочем, в каком-то смысле так и было.

– Ясно, – после недолгого молчания ответил друг. – Теперь ясно.

– Не хочешь услышать…

– Как? Было бы любопытно. Я же все-таки спал и не могу знать всего… Ребус всегда был очень изобретателен. Они мучились?

– Виалла – наверное, нет. Недолго, в любом случае. Бенидоре досталось, – Андра опустилась на кровать, пока друг занимал стул за письменным столом. Размеренное принятие горя передалось и ей. В конце концов, недаром же они стали друзьями.

Она рассказала ему все, что знала со слов Ралда. Бенидора вернулась от него, Дитра, странная. Сказала, что говорила с душевником, и даже передала им с Виаллой его слова. Она казалась отрешенной, как «особое закодированное животное для убийств, какие есть у банд или у диверсантов Доминиона». Так сказал Ралд, он видел таких животных. Сначала он не понял, кого она ему напоминает, а потом осознал. Он понял, что Бенидору прокляли – если угодно, закодировали как служебную тварь – когда он увидел, что она печатает не свои слова, а приговор Ребуса.

– «Я вас уничтожу»? – предположил Дитр. Андра кивнула. – Ребус, предсказуемый ты ублюдок.

Андре стало не по себе, что Дитр по привычке дразнит Ребуса, пусть даже ставшего тенью-паразитом – и от того лишь куда более опасным, всемирно неведомым.

«Я вас всех уничтожу», писала Бенидора без остановки. Ралд попытался привести ее в чувство, и тут она напала на него. Найцес в нормальном состоянии был хорошо телесно подготовлен, но сейчас на нем до сих пор меняли повязки, он ослабел и был растерян – а крупное и сильное тело, которое использовал Ребус, схватило Ралда за голову и придавило пальцами повязку на больной глазнице. Потеряв сознание от боли, он пробудился от едкого запаха неорганической гари. Ралд пополз туда, где работала госпожа Парцеса и увидел ее на полу, со свернутой шеей. Тело Бенидоры подошло сзади и свернуло ей позвоночник. Незаметно подойти к Виалле было несложно, пока она работала.

– Я знаю, – кивнул Дитр. – Она ничего не видела и не слышала вокруг, если работа ее увлекала.

А еще в столовой, где было тело Бенидоры и труп Виаллы, начинался пожар – он-то и пробудил Ралда от болевого обморока. Тело Бенидоры подожгло записи, над которыми работала Виалла. Оно держало в руке пустой стеклянный колпак от лампы. Ралд вытащил пистолет и прицелился в тело, но оно и не думало на него нападать. Открыв рот, тело впилось зубами в колпак. Хрустнуло стекло и порезало губы. Не обращая внимания на это, тело продолжило есть стекло, заглатывая целые куски.

Ралд кинулся к тому, что было Бенидорой, как вдруг код закончился, и умирающая женщина захрипела у него на руках, захлебываясь своим изрезанным горлом. Огонь все крепчал, и Ралд понял, что если ничего не сделает, сгорят и другие семьи из доходного особняка. Он использовал выстрел милосердия, понимая, что подставляет себя перед полицией. Он схватил то, что осталось от бумаг, и сбежал в коридор будить привратника, чтобы тот вызывал пожарную команду. Ралд сам не помнил, как добрался до единственного, кто знал, насколько опасно их дело, и кто до сих пор не находился в душевном застенке или в досудебной тюрьме. Горонн Церус принял его, пока переводчик Ирм Леэ запахивался в халат за ширмой. «У меня вы не можете остаться, если вы хотите какое-то время побыть подальше от полиции», – покачал головой Церус. Из-за ширмы вдруг ответил Леэ: «Полиция не трогает наши казармы, Ралд. Вы можете пока пожить у меня, все равно квартира пустует». Так он попал к Ирму Леэ и до сих пор находится там.

– Это он зря, – прокомментировал Дитр.

– Он в панике, Дитр, – хмуро проговорила Андра. – Я еле сумела поставить его на всемирный контроль, а я не слишком люблю это делать с такими крепкими людьми.

– Выстрел милосердия, надо же, – Дитр поднял брови. – Раньше Ралд сразу бы сбежал, даже не растолкав привратника.