Ребус

– Я действительно так считаю. Однако дело в том, что свои подозрения уважаемому мной шеф-следователю я не озвучивал, чтобы не беспокоить человека, душу которого истязает темная зараза. Здесь, – он постучал пальцем по бумаге карточки, – я все расписал. Могу вам зачитать.

Андра кивнула. Врач стал читать:

– Дитр Парцес, тридцать пять лет, женат, детей нет. В анамнезе душевных заболеваний или уродств не найдено. Поступил в душевный покой после инцидента с коллегой Р. Найцесом, в результате которого последний получил серьезную травму и лишился глаза в результате применения всемирной силы темного порядка. Из ряда объективных причин и экспертизы почетных знатоков всемирной теории – здесь список, я его пропущу – заключили, что Парцес не мог выжечь человеку глаз даже по злобе. Парцес рассказал о приступах, которые начали преследовать его с дня третьего слушания по делу Р. Крусты. Ранее тревожных симптомов он не наблюдал. Начальство и близкие отзываются о пациенте как о человеке с сильной душой, не склонной к злокачественным изъянам даже в травмирующих случаях, связанных с работой полицейского. После столкновения с Р. Ребусом (душевное уродство гнилостного типа) Парцес также не демонстрировал болезненного состояния. Из этого можно заключить, что зараза пребывала в инкубационной фазе, и катализатором стал процесс над Р. Крустой, которую Р. Ребус особенно выделял среди прочих. Парцес жаловался на приступы телесного помутнения с явными всемирными признаками («вонючие мысли», «ощущение паразита» и пр.), на ночные кошмары и подобия ложных видений (отражение лица Р. Ребуса в зеркале вместо собственного отражения Парцеса). В случае с Р. Найцесом он не смог вовремя «проконтролировать» темного паразита, который «пообещал дать Найцесу в глаз вместо него». Изрядную часть времени душа Парцеса остается достаточно сильна для сдерживания «паразита».

– Паразита, – монотонно повторила Андра.

– Я не могу писать «одержимость» или «демон», – возразил душевник, – потому что это некорректные термины. В случае одержимости демонами даже кочевники знают, как обеззаразить такой орган, как душа. Но здесь… – врач почесал затылок, – если б я умел оперировать душу, я бы это сделал. Видите ли, данный орган не особо постижим обычными телесными методами, он слишком тонкий и слишком просторный.

– Бенидора сказала, что вылечить это может только тот, кто это ему устроил, – она чувствовала, как слабеет ее голос.

Врач снова кивнул.

– Да, опять же да, я так считаю. Но я не говорил ничего даме, про которую вы рассказали. И я не делал таких записей – как и об «одержимости». Видите ли… здесь имеет место что-то вроде тени. Это не душа (душа имеет телесную суть), а нечто всемирное, посмертное, нечто, что зиждется на очень сложном и сильном чувстве. Вероятно, вы меня засмеете, но подобные случаи уже бывали.

– Да? – тупо откликнулась Андра. Она не знала, над чем смеяться.

– Но люди излечивались от них сами. Это называлось «преследованием», но имело совершенно противоположную суть. Люди, которые не хотели терять близких, которые в свою очередь не хотели от них уходить, срастались с ними на всемирном уровне. Тень умершего воплощалась в нечто вполне себе видимое, если даже не осязаемое. Тень приходила во снах к живому любимому, истощала его силы ностальгическим горем. Кто-то не выдерживал и сводил счеты с телесным, но более сильные люди могли направить свою любовь в светлую память. Таким образом они отпускали почивших, помогали им раствориться во всемирном посмертии, дабы вечными скорбью и светом были они среди живых, одушевляя мир телесный, или как там это звучит, – врач не смотрел на Андру, он задумался и словно разговаривал сам с собой. Андра была не против. – Из такого можно заключить, что любовь могли оборвать или трансформировать – а здесь скорее последнее – только те, кто ею и заразился. Но у нас другой случай, потому что не Дитр Парцес подселил к себе гнилую тень, она сама прилипла к нему благодаря всемирной силе эмоций Ребуса – или что там у него вместо них было.

– У нас другой случай, – нашлась что возразить Андра, – потому что здесь у нас явно не любовь.

– Верно. Здесь у нас ненависть.

Дитр читал, когда ее к нему пустили. Он поднял голову от папки с бумагами, и Андра увидела, насколько он осунулся и похудел. Острый спазм жалости пронзил ее от пяток до позвоночника, и женщина дернулась и издала неподобающий Министру писк.

– Я вас оставлю, – сказал душевник и удалился.

Друзья обнялись, хоть делали они это редко в силу характера обоих. Андра поняла, что он не знает, что произошло с его женой, но знает многое другое. «Всемирное время», – прочитала она корешок папки, которую изучал Дитр.

– К тебе приходила Бенидора? – сразу приступила к расспросу Андра.

– Такое могло быть, – слишком задумчиво даже для себя ответил Дитр. – Впрочем, я не склонен терять связей с телесной реальностью. Просто иногда я сплю. А он – нет.