Речь Б. Полевого на Пятом съезде писателей СССР

Вот так думаешь о действительно редком успехе, выпавшем на долю небольших повестей: откуда он, этот успех? Ведь Владислав Титов по профессии не литератор, а горный мастер, Борис Васильев по профессии офицер-сапер, не имеющий литературного опыта. В чем же сила их книг? Почему они сразу прочно встали на полки библиотек? Думается мне, сила в жизненной правде, в них запечатленной, в обаятельной авторской искренности, с которой рассказана эта правда, и, наконец, в том, что и комсомолец Титов, и беспартийный Васильев рассмотрели эту правду с партийных позиций.

Сколько в предыдущее десятилетие вышло книг, где большая правда войны подчинялась мелкой правде, правде частного факта, случайного наблюдения. Иные из этих книг были написаны по-настоящему талантливо и имели шумный, мне даже кажется, можно сказать, истерический успех у определенного контингента читателей. Ну что ж, эти книги, как мне кажется, можно уподобить ракете, которая когда-то поднималась над передовыми: вспыхнула, сверкнула и погасла, оставив в небе лишь дымный след. А вот, скажем, книга Васильева будет пусть и не очень ярко, но долго, долго сверкать, как маленькая звездочка, радуя и сердца ветеранов, и их сыновей, несущих сейчас почетную воинскую службу.

Жизнь наша, и в особенности сейчас, в годы девятой пятилетки, удивительно богата. Она выковывает такие характеры, создает такие ситуации, дает писателям такие сюжеты, какие порою не придут в голову и литератору с самым богатым воображением.

Помнится, когда в романе «Золото» я описал реальное происшествие, финал которого сам наблюдал на Калининском фронте в первую тяжелую зиму войны, один очень серьезный, очень начитанный критик в очень толстом журнале сурово упрекал меня за то, что я, увлекшись приключенческим сюжетом, оторвался от жизненной правды. Такого вообще на фронте не может быть, утверждал он. Но одновременно с томом толстого журнала я получил тоже очень толстое, размером в целую тетрадку, письмо от реальной героини романа; в нем она, девушка Муся Волкова, выведенная под собственным именем, в фамилии которой я заменил лишь одного зверя другим, столь же сердито бранила меня за то, что я упустил некоторые, особенно дорогие ей места ее Одиссеи, и что если бы я написал все, то правительство наградило бы ее не только орденом Ленина — который она получила, а и Звездой Героя Советского Союза. Вот видите, как трудно иметь дело со слишком начитанными критиками и слишком экспансивными живыми героинями…

Так вот, раздумывая над материалами партийного съезда о советской литературе, о своей профессии, я пришел к не новому, в общем-то, выводу, что героизм советских людей является и сегодня знаменем нашей жизни, что непрерывная эстафета героизма, уже перешедшая от прадедов к дедам, от дедов к отцам, переходящая сейчас от отцов к внукам, которые носят комсомольские значки и совершают замечательные дела, идет и идет, не уставая, по победному маршруту. И если у писателя зоркий глаз, чуткое ухо, если в нашей жизни он не наблюдатель, а активный участник того удивительного, что вокруг нас все время происходит, если он, вооруженный нашей идеологией, умеет чувствовать биение пульса своего народа, герои будущих книг будут всегда тесниться вокруг него, и у такого писателя будут всегда в избытке и темы, и сюжеты, и народное признание окружит его.

Да, здорово нам повезло, в отличное, в великолепное время живем мы с вами, товарищи! (Аплодисменты.)