Речь и мышление ребенка

(Дэль видит, как катится шар по наклонной террасе): «Что заставляет его двигаться? — Это потому, что земля не плоская; она наклонная, и он катится вниз». (Минуту спустя о шаре, катящемся по направлению к воспитательнице В.): «Он знает, что вы там?» (Несколько секунд спустя): «Это наклонно — не правда ли?» (Последний вопрос нужно было бы отнести к вопросам действительности, если бы не был ясно виден его причинный смысл.)

«Кто заставляет Рону так быстро двигаться?»; «Но что заставляет течь озеро?» (Несколько месяцев спустя): «Смешно, земля [здесь] такая плоская, и как это [вода] может стекать?»

«Как из этого строят такой [источник]?»; «Разве для того, чтобы сделать источник, нужна лопата?»; «Но как это дождь — он делается на небе? Существуют ли трубы и горные потоки, которые текут?» (После объяснения): Когда она отклеивается? Тогда, когда она падает — это дождь?»; «Затем она [река] становится ледником?»; «Но он [ледник] тает — вдруг его не будет видно?»; «Тогда часто падают облака [на горы]?»

«[Говоря о магните]: Мне бы очень хотелось знать, как это делается?»; «Вы видите, это его [ключ] притягивает. Что заставляет его двигаться вперед?»

«Но как он делает снег, когда, вместо того чтобы таять, он остается приплюснутым?»

Из приведенного видно, что единственные вопросы причинности в собственном смысле слова это те, которые относятся к явлениям, объясненным Дэлю при помощи механики (роль спуска и т. д.). Дэль объяснял себе эти явления совсем иначе, как это показывают вопросы, заданные им до объяснения. Кроме того, два последних вопроса можно сблизить с механической причинностью, но со следующими оговорками. Прежде всего, заметна вербальная форма «делать» («как он делает» и т. д.), которая часто поражала психологов. Бюлер, например, отметил частое употребление глагола «machen» в разговоре о вещах; отсюда он заключает, что ребенок придает предметам антропоморфную активность[54]. Но это явление может быть просто остатком от предшествующих стадий, так как словесные формы развиваются медленнее, чем понимание. Большего внимания заслуживает то, что в обоих случаях (вопросы о магните и о снеге) ребенок ищет объяснение не в механической связи, а во внутренней (по отношению к предмету) силе. Хотя Дэль и говорит, что магнит притягивает ключ, но это его не удовлетворяет. Точно так же, вероятно, есть скрытая идея силы в факте, что снег не тает. Если данные объяснения причинны, то эта причинность, скажем мы, более динамического, чем механического, порядка (через неопределенную связь).

Такой динамизм поразительно ярко выступает в вопросе о шаре: «Он знает, что вы там?» Гипотеза-минимум, так сказать, что это вопрос, вызванный наклонностью ребенка к выдумыванию, к фантазированию (фабуляции). Дэль одушевил шар ради игры, как в игре он одушевил бы камешек, кусочек дерева. Но словом «фабуляция» далеко не все сказано: ибо ребенок мог бы ведь сделать что-либо другое, а не выдумывать. Отсюда гипотеза-максимум: не приписывает ли Дэль шару силу живого существа? Любопытный вопрос Дэля о мертвых листьях нам сейчас покажет, что жизнь и произвольное движение для Дэля еще смешаны[55]. В связи с этим нет ничего удивительного в том, что такая проблема ставится и по отношению к шару, «причины» движения которого Дэль не понимает. Даже если бы он выдумал все то, что касается шара, самый факт постановки вопроса в этой форме и с серьезным видом является признаком отсутствия интереса к механической причинности и того, что ребенок не удовлетворяется механической причинностью. Подобный факт обнаруживает самые корни предпричинного объяснения: двигающая причина и мотив смешаны ребенком, потому что явления одушевлены жизнью или динамизмом, который идет от жизни.