Речи

{36 Зиновия, см. ниже § 100, ер. 407, где говорится о смерти его и надгробном слове ему Либания.}

{37 См. об этих декламациях и об успехе их сейчас цитированное письмо: «я принялся за обучение», говорит Либаний о зиме этого (354–гог., Seeck, S. 320) года, «и толпа стекалась, граждане и приезжие, желавшие познакомиться с тем, каков я и в этом деле. Все соглашались, что я сочиняю недурные речи, но испытывали меня в другом. Было признано,одними, что я и в этом пе хуже, другими, что лучше, так что в непродолжительный срок состав учеников возрос до пятидесяти. Завтракать не приходилось, а работать до вечера. Удивлялись, в числе прочего, и этой воздержности в пище». - сноски в тексте нет.}

98. В то время как я проводил время среди декламаций многочисленных и способных привлекать молодежь, юноша, много съевший обедов, получая крупную плату за тело, прибежав к этому государю, заявил, что я владею головами двух женщин, отрезав их от туловищ, и одной пользуюсь против него, другою против старшего государя. Наградою за ложь было соложничество с каким-то плясуном, повиновавшимся кружку вышеупомянутого софиста. Получил ли он плату, то знают получивший и давший, а с какою целью он дерзал на то, на что дерзал, было отмечено. 99. А он его отправил в суд, не этого ожидавшего, но и он сам, и те, кем он был нанят, надеялись, что за обвинением немедленно последует смертная казнь. Итак судебного преследования он не возбудил, а лежал, закрывшись от стыда, на окраине города, у подошвы гор Все же государь, казалось, уже по одному факту обвинения должен был бы держать меня на плохом счету и показать это всячески на выходе, не удостоив меня даже взглядом. 100. Но он, выехав из толпы всадников на край рва, где я стоял, свиделся со мной, как раньше, и велел не медлить, но вспомнить о Фракии. А я сказал, что сделаю так, а сделал то, что давно решил, оставшись и не разлучаясь с отечеством. Между тем обещания нимало не были выполнены и тот, кто звал меня в преемники трудов в обучении юношей, Зиновий, довел себя иначе, заявляя, что сам любит этот труд и мне торопиться не нужно. 101. Это особенно» повредило моему положению, что я не напал тотчас и не обратил в бегство смятенных. Они спокойно упрочили свое положение, а я пребывал в доме в обществе пятнадцати юношей, большинство коих привез с собою, но еще не был в звании лица, находящегося на общественной службе, и уныние овладело моими близкими, овладело и мною самим, и тяготясь бездействием, подобно сыну Пелея, называя себя бременем земли, я дошел до того, что спас рассудок лишь питьем лекарств, оставаясь с теми, кто обманули мои надежды, а к другим возвратиться не имея возможности, дабы не подвергнуться насмешкам.

102. Тогда один старик, явившись ко мне, сказал, что нет ничего удивительного, если я не имею успеха, возлежа на ложе, наживаются те, кто сидят среди людей. «Но если хочешь», сказал он, «узнать массу жаждущих, отправляйся к какому-нибудь храму». В этом старика я не послушал, но, выдворив в другое место одного из торговцев с его квартиры, поселившись там, сам сидел в соседстве с площадью и местность принесла кое–какую пользу, так как к тем, о которых я сейчас сказал прибавилось больше, вдвое столько же юношей [38], но музей принадлежал другим, большой перевес для тех, кто им владели. Я обращаюсь к Каллиопе: «О наилучшая из Муз, руководительница нашего города, за что подвергаешь меня такому возмездию? зачем меня манила ты, богиня? зачем одного лишила, другого не даешь? Но обманувший роскошничает, а обиженного и отвергнутого ты оставляешь без внимания?» 103. Так говорил я, обращаясь издали, из портика к статуе, а немного дней спустя, сидя дома, что-то сочинял, и до меня донесся вопль, какой поднимает обыкновенно толпа, презревшая законы, так что я, остановившись в своем писании, стал соображать, чем могло это быть вызвано. Пока я так раздумывал, мой двоюродный брат, запыхавшись, поднялся ко мне и сообщил, что правителя [39] мертвого волочат его убийцы, издеваясь над трупом, а Евбул [40] с сыном, бегством спасшись от их камней, бежали куда-то на вершины гор, они же, после того как не удалось их убить, отвели гнев свой на его доме. «И вон дым, вестник пожара, поднимается и его можно видеть». 104. Так Патрокл, смертельно пораженный, потерял оружие, а того, кто меня звал, пока я отсутствовал, а, когда я явился, отверг, ничто не вынуждало бежать, но недуг, приковав к постели, надолго отдалил от юношей, и его угнетали две беды, жар и печаль при известии, что я водворился в сенате и составь учеников так велик, что невозможно раньше захода солнца, поруководить всеми. 105. Но, не смотря на такое его душевное настроение, я, посещая его, ухаживал за ним и нельзя было назвать дня, в который я не являлся бы повидать его. А между тем иной раз мне и отказывали в приеме, но все же я не переставал посещать и по смерти – его пролил по нем слезы и составил речь.