Речи

49. Я же был поражен тем, что увидел, но подвергся бы еще большему потрясению, если бы воспринял слухом весь этот грохот В действительности, я предусмотрел это и руки пришли на помощь (т. е. заткнул уши пальцами).

50. Человек же, которому поручено было встречать учеников при входе, входя, как раз в тот момент, спасен был тенью падавшего куска, взглянув вверх и отступив на шаг, уже после того как занес другую ногу внутрь помещения, так что получил удар в носок обуви. Оторвавшаяся часть представляла протянутую над дверью ради красоты притолоку из блестящего камня, вставленная в камень другой породы. Выдолбив этот последний для приемки лучшего камня, мастера часть этого лучшего вставили, а другую оставили выдавшеюся, для услаждения взора. И вот, пока крепки были связи, а такими служили мельчайшие деревянные части, он оставался на месте, а когда дерево уступило времени, вставленный камень выскочил и очутился на земле в виде кучи больших камней, количество коих, полагаю, и представить себе нельзя было раньше несчастья и которые при своем, падении, не только убили бы юношей при их входе и выходе, но, будь то головы верблюдов и слонов, и они не избежали бы того, чтобы пасть тотчас.

52. Но «сама спасла» сказал бы Гомер, и детей отдала родителям, и меня явно вызволила от столь близкого удара заботою о ногах, и отцу Зевсу соблюла храм чистым от смертей. А если бы она не помогла, сколько, можно думать, лож прибыло бы сюда, чтобы поднять тогда цвет города.

53. Итак мне можно величаться по примеру Симонида, а его спасали братья от одного с Артемидою отца. Следовательно, Симониду за песнь та помощь от Диоскуров, а мне эта и раньше песни.

Но вот теперь мы отплатили, а чтобы не бранили речь, об этом будет забота богине и Аполлону, водителю Муз.

Утешающая Антиоху (orat. XXXIX F.)

1. Полагаю, подобает сочинять речи в утешение не только тем, кто оплакивают или детей, или жен, или родителей, или кого другого, но и тем, у кого печаль истекает от некоторых иных причин. Ведь если следует приходить на помощь печалящимся, надлежит — в этим, и тем, как в свою очередь и врачи, мы видим, помогают снадобьями при всяких поранениях. Я знаю, причиняются некоторым другими печали и горше смерти, так что справедливость требует утешать их или больше тех, или по крайней мере не меньше, если не больше.

2. Итак я, заметив, что ты, Антиох, поражен сильной печалью и с великим трудом удерживаешься от плача из за того, что Миксидем тому учителю помогает, а твоим интересам противодействует, предложу тебе это утешение, в надежде, не будешь ли ты им приведен к убеждению, что для тебя эта борьба против тебя выгодна, а тому помощь в убыток.

3. Итак, кто только, кого ни возьми, не знает, что иметь честных друзей хорошо для тех, кто таких имеет, а лукавых — плохо? Ведь этого достаточно для доказательства негодности имеющего таких. Так, к примеру, те, которые подпевают плясунам с женщинами известного пошиба, нимало не отличаясь от тех женщин, с величайшей готовностью стали бы тебе друзьями, и считались бы такими, и разделяли бы трапезу, и провожали бы, куда ты ни пойдешь, но ты стал бы и избегать этого, и побоялся бы, и не допустил бы этого ни за тысячи талантов.

4. И в данном случае, поэтому, смотри не на то только, что Миксидем принял сторону такого то, и на то, что, посещая много домов, он хвалит у вдовиц этого человека, но и кто этот Миксидем, который так поступает. Тогда ты стал бы молить богов, чтобы он прибавлял к нынешним новые и произносил ему больше и более сильные похвалы. Но я вижу, и сам тот человек, не очень то рад поступкам Миксидема, зная уже давно, каков он.

5. Но если он и считает это важным, не смущайся этим и не думай, чтобы при этом дела твои приобрели худший оборот. Ведь этот Миксидем, начав с детства предаваться пороку, а честным не быв никогда хоть бы несколько дней, в крайней безнравственности достиг старости. Он брал доход своим телом в Египте, сам приглашая к себе тех, кто мог дать, брал такой и в Палестине, при чем и борода не служила к тому препятствием Принявшись же за ремесло адвоката, он, не прекратил прежнего заработка, но ему можно было вдвойне получать вознаграждение [1].... И в речах он был не лучше кого-либо другого, а по силе превосходил иного благодаря тому, о чем я сказал.

{1 См. т. I, стр. 264,3. }

6. Каким образом получал он административный должности, это оставляю в стороне. Но получив, не мог и от самого сана сделаться воздержным, но вестник, и свита, и пояс, и меч, и право судить были в его распоряжении, но и в этой обстановке он не мог стать мужчиной, но был тем же учеником и адвокатом, смешавшим обычаи Афродиты, рожденным мужчиной, но прибавившим к тому другое, и, многих опозорив, еще большему числу предоставив себя.