Речи

8. Но кто не оплакивал доли двух сенаторов, что были первыми людьми в Берое, и на чьих спинах изнурилось в работе не мало могучих рук? Из прежних правителей не было никого, кто бы не относился к ним с почтением при их посещении. Α нынешнее это варварство с ними, государь, извергло потоки слез и у тех, что стояли у дверей, и повсюду в городе, у мужей, жен, детей, свободных, рабов, у самих палачей. Пытка была так страшна и затянулась до столь поздней поры дня, что державшие юношу под грудь, прикладывая руки к его лбу, проверяли, не мертв ли он. 9. За что же это наказание и каков был проступок? Адвокат, говорит, не сказал, кто была женщина, за которую выступил в суде Кириак. Но при чем тут Ламах, который сообщил это раньше Гезихию, сообщил Гераклию, а они, передав некоторую часть процесса, будучи позваны внезапно, на самом пороге, второпях запамятовали о женщине, так что, если и следовало кому потерпеть наказание, то этим лицам, а не ему. А тот на первое не дерзнул, а второе сделал. Дело в том, что беда была не в этом, а было другое, что его раздражало, о чем ты узнаешь в дальнейшей речи. 10. Что беда была не в этом, очевидно, пожалуй, всякому. Не было нарушения никакого закона, даже если бы они умолчали о женщине с умыслом, проступка в том не было, и на её поверенного её звание не переходило, но Кириак одно, Антипатра другое. Следовательно, в какой бы степени ни принадлежало ей известное звание, он был из простонародья, как то и было докладываемо, и не только человеком простого звания, но, мало того, и рабом, да еще даже и разбойником, не мало поработавшим на этом поприще мечем. К чему же ты возводишь его в звание Антипатры? Сказав он был простым, так это и было. Но он был еще и рабом. Этого сказано не было. Потому, что второе заявлено не было, это было ему к выгоде, а заявление о первом не было ему в ущерб. 11. К чему же это особое рвение к справке α женщине? Ведь не с званием же её соображаясь, а с делом, намеревался ты, конечно, постановить приговор, так что нимало не препятствовало требованиям справедливости, что Антипатра не была названа, раз ты пе станешь утверждать, что приговор твой не был бы одинаков в зависимости от сообщения о ней или умолчания, Недаром говорят, что он плод ночных угождений. Я сплетне не верю, но говорят. 12. Вот за такую то вину юношу он подвергал бичеванию, не останавливая ударов даже во время допросов, что мы знаем соблюдается и в делах о заговорах на императора, а с Кириаком в то же время обращался на приеме милостиво и мягко. Удивительно только, как он не усадил его рядом с собой, уделив ему место на троне, дабы и этим угодить женщине и её брату. 13. Мало того, но к 250 ударам он подбавил еще, хотя ритор Гераклий громко заявлял о благородном происхождении, поминал об образовании, неопытности юноши, о ток, что он только что занялся практикой, о слабости его здоровья и от природы, и по болезни, о добродетели отца его, поминал и сладостнейшее для слуха имя Навсиклея. Следовательно, нельзя ему прибегнуть и к этой отговорке: «Не знал я, не ведал, каково его звание. Не нашлось никого сообщить мне» [8]. 14. К чему, впрочем, я сказал это? Если бы не было за ним никаких прав, кроме того, что он был сенатором, подвергать его такому насилию не надлежало. Тут, оказалось, и столь важный сан, в соединении со столькими иными обстоятельствами, не спасает, напротив, следуют новые удары, далеко больше сотни. И это видел Кириак, разбойник, раб, с которым этот человек обходился с почтением [9]. А когда правая рука палача разбила висевший над головой его стеклянный сосуд с маслом, разбавленным водой, и жидкость потекла оттуда на спину бичуемого, он не содрогнулся, не пожалел, не был ни мало тронут, но с прежним рвением продолжал бичевание. 15. Что еще возмутительнее, он даже не тотчас отдал истерзанную так жертву на руки близким, но, припомнив после наказания какую то новую вину, еще горшей мукой изводил ослабевшую шею и прочие части тела несчастного, который стоять не мог, лишая его в добавок ухода. Так делал он все, чтоб довести до смерти, и рвение его направлено было на то, чтобы юноша умерь, но тот был спасен милосердием тех, что были приставлены к казни, которые оказались лучше этого человека, и подали пальцами знаки к его спасению. 16. Но разве не сокрушает основы всякого порядка тот, кто сперва наказует, а потом судит. Между тем он, сознавая, что поступает беззаконно, ходит вокруг да около в поисках за средством оправдания его. Но однако не нашел такого. Барбалисс, и хлеб, и все подобное требовали наказания приемщика, хотя и у того была некоторая отговорка, но не Ламаха, делом коего было выдать деньги, и он их дал.

{8 В тексте Forster'n неправильна интерпункция. Необходимо было также выделить разрядкою, как постоянно у Foster'a,, фразу: „ου γαρ fdeiv, ου γάρ ηηιοτάμην, δοτίζ ην", как предполагаемое возражение самого Икария на обличение.}

{9 Здесь также необходима точка после τιμοίμενος, так как дальнейшее относится уже к Икарию, а не Кириаку.}