— Люди думают, что любят друг друга, и совершают ошибку. В этом кроется корень страданий, — с улыбкой объяснила Луиза. — Ты меняешься, а твоя половина не обязательно, кроме того, жизнь преподносит сюрпризы, не дает всего, чего хотелось бы. — Луиза знает, о чем говорит: однажды ее бросили по причине ее бесплодности. — Может случиться, что расставание неизбежно. Жиль этого не хотел, сделал все, чтобы помешать Бланш. Он еще любит ее. А дочку и того больше. Знаете, в чем он мне признался?
— Нет. В чем же?
— Это показалось мне так прекрасно, — "зашептала Луиза, — он сказал мне тихо, вполголоса: «Я думаю, что не способен бросить женщину».
— Вы так близко знакомы?
— Да нет, но он видел, что я несчастна, и мы поболтали как-то здесь же, в баре. Это было недавно.
— А почему ты несчастна? — удивилась Ева.
— Догадайся, — отвечает Луиза.
Ей трудно подобрать слова, почти невозможно произнести вслух «Я бесплодна». Это так безобразно! А во фразе «Я не могу иметь ребенка» есть слово «ребенок», на котором она тут же спотыкалась и начинала плакать. Она никогда бы не подумала, что слова могут так застревать в горле. Их звучание ослаблялось в вещах, которые они означали и которых не хватало. Она была нема. Так лучше. Если бы она заговорила, то лишь для того, чтобы прийти в гневное состояние и раскричаться: «А ты вспомни, что я не могу родить!»
— Я не понимаю, — ответила Ева.
— А ты подумай хорошенько, — внушала ей Мелюзина.
Ева наморщила лоб. Установилась тишина.
— Почему Луиза грустит? — тихо спросила она у Марии.
— Ты же знаешь, ей не удается забеременеть, — ответила Мария. — Можно понять, почему она приходит в отчаяние.
— Но ты ведь этого не пережила и не знаешь, как этого не хватает, — удивилась Ева.
— Нетрудно представить, — отозвалась Мария. Ева прикусила язык.
— Разве я не права? — спросила Мария.
— Я не знала, что для нее это так важно, — стала оправдываться Ева.
— Вот именно: важно, и она еще не поставила на себе крест.
Еве явно не хватает сострадания.
— Я понимаю, отчего он мог сказать так, — возвращаясь к фразе Жиля, проговорила Мария. — Я не представляю себе жизни без Жана, для меня это невозможно.
— Кто так не думает? Но когда все испорчено — привыкаешь, — заметила Сара.
— Как же можно не умереть с горя? — все не верила Мария.
— А куда деваться? — спросила Сара.
— У меня такое чувство, что я могла бы захотеть расстаться, заявить, что сделаю это, а на самом деле была бы не способна даже стронуться с места. Достать чемоданы! Сложить вещи! Поделить книги! Как можно все это выдержать?
— Приходится, когда ничего лучше уже придумать нельзя.
— Это все равно что перебирать вещи умершего: ужасно, а никуда не денешься, надо, — добавила Ева.
Мария задумалась: с ее прекрасной разделенной любовью она то и дело задевала и ранила сердца менее счастливых подруг. И все же не удержалась от вопроса:
— А что делают потом, чтобы снова полюбить? Ведь слова те же и жесты те же…
— Какая ты сложная! — бросила Ева.
— Она романтик, — вступилась за Марию Мелюзина. — Я хочу понять, я сама такая же.
— Вдобавок она влюблена! — пояснила Луиза.
Бланш поднималась по ступеням, ведущим в ресторанный зал. В этот час женская компания уже переходила к десерту. При виде пирогов на их лицах появились недовольные мины: они не желали полнеть. До Бланш долетал их смех. Она безотчетно остановилась, словно желая передохнуть, прежде чем вступить в шумный тесный кружок подруг, которые, в сущности, для того и собираются вместе, чтобы поболтать, убедиться, что все на этом шарике не вечно, всем одинаково нелегко, все ждут от других преданности, любви и понимания. «Кто там сегодня?» — прикинула Бланш про себя. Она забыла, кого ей назвала Сара. Не хотелось видеться со злопыхательницами, которые расспрашивают вас о ваших невзгодах, только чтоб порадоваться им. Бланш не была уверена, что столкнется лишь с подругами (вернее, знала, что подруги там будут в меньшинстве). Она сделала над собой усилие, чтобы прийти на эту вечеринку, запрещая себе распускаться, раскисать, как запретила себе продолжать совместную жизнь с мужем, раз и навсегда приняв решение.