Речи немых. Повседневная жизнь русского крестьянства в XX веке

Скорнякова Валентина Прокопьевна, 1922 год, село Суна, крестьянка

Мне было девятнадцать лет в 1942 году. Пошла добровольцем на фронт. Отец увез меня до Кирова на лошади. Подружку вернули, потому что она была маленькая ростом. Везли нас на поезде в Мурманск, который мы должны были защищать. Однажды поезд остановился, подали команду выстраиваться возле вагонов на платформе. Только выстроились, поезд пошел, запрыгнули обратно немногие. В вагонах остались вещевые мешки. Четверо суток были все голодные, хотели уже вернуться назад, но на станцию привезли обед. Лейтенант за нас очень переживал, он сказал: «Не ешьте досыта!»

Затем нас посадили в эшелон, груженный трубами, натолкали до того, что негде пошевелиться. Привезли, начали садить на катер, переезжали течение Гольфстрим, и вдруг налетели немецкие бомбардировщики. Закричали: «В убежище!» Конечно, было очень страшно, многие плакали. Кончилась бомбежка, и нас перевезли на другой берег. Кругом сопки, горы. Мы были в шестидесяти километрах от передовой. Я служила в зенитной артиллерии. Приходилось нам жить в землянке. Когда день, два, три сидели голодные, потому что не доставляли продуктов. Картошку в основном привозили сушеную. Ели не досыта, все впроголодь.

По четыре-пять месяцев не ходили в баню. Однажды, когда наконец-то устроили баню и стали мыться, начали нас бомбить немецкие самолеты. Спасались кто как смог. Одни уже вымылись, а другие только голову намыливали. Было очень шумно. После бомбежки капитан дал бумагу, все писали письма родным. Он спросил: «Нужна ли гармошка?» Конечно, было не до гармошки, когда увидели воронки величиной с дом. Наши снаряды весом по пятнадцать килограммов от зениток летели за десять километров. Во время боя от шума уши затыкали ватой. Мы не спали несколько суток. Прямо глаза покраснели. Только немного присунешься, задремлешь, опять бомбят. Снова к орудию. Все перенесла: голод и холод. Последнее время дома меня уже не считали живой. Пришла я домой 2 августа. Моя мать сидела у соседей, ела ягоды, говорят ей: «Валя приехала в военной форме!» От радости мать не смогла встать; шарит руками по стене. Отец был на дворе, за ним послали ребят.

«Бой под Смоленском»

Шубина Агафья Васильевна, 1913 год, шофер

В 1942 году взяли меня в армию, вместе с автомашиной, которую довела через всю войну обратно до Кирова. Вначале воевала на Западном фронте, 1943–1944 годы, потом на Ленинградском фронте, с 15 мая 1944 года по 5 августа 1944 года, а с 5 августа 1944 года по 9 июня 1945 года на 2-м Украинском фронте.

Прошла с боями Выборг, Смоленск, Вязьму, Витебск, Молдавию, Бухарест, Брно, Мадьяровар, Корнейбург, Будапешт, Вену. За освобождение всех этих городов имею семнадцать благодарностей, медали «За боевые заслуги», «За победу над Германией».

Подвозила горючее и мины к передовой линии. Мой первый бой был под Вязьмой. Наши части прорвали оборону противника. Я все время сновала в тыл — на передовую. Трое суток была без сна и отдыха, не до этого было. Шли очень страшные бои. Когда немного приутихло, легла отдохнуть в палатку под березой. А совсем рядом находилась армейская кухня. Ее-то дым и заметил пролетавший мимо гитлеровский самолет. Он снизился и стал обстреливать. Очередью срезало вершину дерева, под которым стояла моя палатка. А я чудом осталась жива тогда. Много было тяжелых, кровопролитных боев. Но война есть война.

Моим самым памятным боем был бой под Смоленском. Дело было так. Наши автомашины находились на отдыхе: двадцать два «студебеккера», санитарная машина и моя ГАЗ-АА. Я поставила грузовик в сторонку, к кузнице. А остальные были вместе, у скирд с хлебом. Все шоферы спали в сарае, а я в кабине машины. Все было хорошо, спокойно. Но вдруг неожиданно налетели два немецких самолета и начали бомбежку. Я проснулась от взрыва бомб. Земля тряслась. Еще не успев ничего сообразить, я машинально нажала на стартер и без памяти спустилась с горы к переправе. Потом выскочила из кабины и залегла в яме. Все двадцать три машины сгорели, сорок два бойца погибли. Остались в живых я и шофер с санитарной машины. Мы собрали кости наших товарищей и похоронили в двух могилах. Эта жуткая картина после бомбежки постоянно стоит у меня перед глазами. До сих пор не могу ее забыть!

«Всем хотелось жить, любить»

Ичетовкина Наталья Ильинична, 1922 год, пос. Афанасьево, учительница