Речи о религии к образованным людям, ее презирающим. Монологи (сборник)

4) Худо, когда именно конец труда легко может вызвать улыбку, которая способна стереть из сознания более ранние благоприятные впечатления. А это может здесь случиться в двояком отношении: во-первых, потому, что здесь высказано предположение, что Бонапарт может начать борьбу против протестантизма, тогда как он, напротив, позднее грозил своим переходом и переходом большей части Франции в протестантизм, и еще недавно подверглись преследованию протестанты южной Франции, как наиболее преданные ему элементы. Во-вторых, потому, что здесь почти предполагается, будто вся Германия принадлежит к протестантской вере, тогда как многие надеются, что рано или поздно она целиком или в значительной своей части снова станет католической. Что касается первого, то сказанное мною слишком точно выражает чувства, которыми мы были проникнуты в эпоху позора, чтобы я счел себя вправе исключить то, что было тогда написано. Так много было у нас отнято, что мы имели право опасаться и за наше последнее достояние, тем более, что Наполеон бесспорно совершенно иначе вел себя в протестантской Германии, чем в католической, и от него не могло остаться скрытым, что наше религиозное и наше политическое настроение по существу связаны между собой. Что же касается второго, то пусть всякий остережется смеяться слишком рано; и сколь твердо убеждение противной партии, столь же твердо и мое убеждение, что в Германии широкое распространение папистского католицизма по многим причинам необходимо связано с впадением во всякого рода варварство, тогда как свобода евангелической церкви останется среди нас вернейшей опорой всех благородных стремлений, и что поэтому не может лежать в путях Провидения ослабить протестантизм и дать расшириться за его счет католицизму.

Монологи (Новогодний дар)

Предисловие автора ко второму изданию

Так как эта книжка вышла из продажи, то я не хотел препятствовать ее новому изданию. Отчасти я благодарен ей за то, что она в почти неожиданной для меня мере привлекла ко мне благородные души и доставила мне друзей, обладание которыми мне весьма дорого; отчасти же отказ от нового издания мог быть ложно истолкован как отречение от книги. И потому я приношу дань благодарности этим страницам, снова вызывая их к жизни и этим актом свидетельствуя перед читателями, что все высказанные здесь мысли по-прежнему присущи мне – насколько вообще образ прошлого существа может и должен быть подобен более зрелому человеку. Но только при этом я сознаюсь, что воспроизведение такого образа, или даже улучшение его представляют слишком большие трудности в силу опасности затемнить его внутреннюю правду незаметным внесением позднейших черт или же нарушить отношение к нему дружественных читателей изменениями, которые могли бы показаться произвольными. Поэтому я предпочитаю воспроизвести его со всеми недостатками, которые мне известны в нем, и – независимо от некоторых мелких литературных поправок, – внести только немногие изменения, которые были намечены мною вскоре после появления первого издания и, как мне казалось, содействовали устранению неясностей и недоразумений. Итак, если кто порицает что-либо не в изложении, а в содержании изложенного, пусть он приписывает это не мне в моем нынешнем состоянии, а все еще мне как прежнему автору. Но если найдутся люди, которые не умеют понять само настроение и не могут или не хотят отличить то, что относится к идее человека, от того, что затрагивает лишь его эмпирическое явление, – то я предоставляю им снова разогреть те пресные насмешки, которые раздавались кое-где и десять лет тому назад.

Берлин, апрель 1810 г.

Предисловие автора к третьему изданию

На вышеприведенное объяснение я ссылаюсь при этом, третьем, издании книжки, и хотел бы только сказать еще несколько слов по адресу тех, кому действительно остался непонятным замысел этой книжки. Человек, связанный со мной давнишней тесной дружбой, высказал весьма подходящее сюда и меткое суждение, именно, что явственная жизнь каждого человека колеблется между его прообразом и его карикатурой. Лишь самосозерцание, следующее первому направлению, может содержать в себе что-либо, заслуживающее публичного сообщения; другое же направление теряется в темных глубинах единичной жизни и доходит до таких пунктов, которые, как уже сказал один мудрец, человеку было бы лучше скрывать и от самого себя. Здесь именно и представлена попытка, умолчав о последнем, высказать первое, с явным стремлением определить точки расхождения прообразов; и потому мнение автора истолковывается совершенно превратно, когда его упрекают в том, что он только разукрашивает себя самого и, расточая, как некий духовный Нарцисс, влюбленные слова своему собственному образу, еще громко возвещает их всему миру.