Речи палача

Для него это было тяжелее, потому что он слышал все. Потому что они все-таки слышали шум доски, скользящей до ошейника, половину ошейника, опускающуюся вниз, падение лезвия и тело, падающее в корзину. И если осужденный кричал, лезвие, падая, обрывало его речь. Это впечатляет. Поэтому представьте себе тоску последнего приговоренного! Поэтому главарь банды шел последним. Это нечто вроде морального наказания, которое все экзекуторы применяли на практике. Действительно, очередность была необходима. В Тунисе в 1953, в тот день, когда Берже сломал половину ошейника, было два осужденных. Высокий и маленький. Высокий и здоровый дрожал и стучал зубами. Тогда второй, коренастый, сказал ему: «Не бойся». Так вот, Берже сделал указание, чтобы первым пошел более смелый, оставив второму, дрожащему от страха, еще двадцать секунд ужаса, потому что он умирал трусом, после отвратительного преступления, которое они совершили. При казни подложивших бомбы на стадион отец назначил того, который хвастался, что устроил резню, последним. В случае Бюффе и Бонтам последним был Бюффе. Да, того, который более в ответе, пускают последним. И так было веками. Но это произвольно. Немного так же, как и то, что можно сделать как милость к осужденному. Поэтому Иветона отец назначил первым. Рош делал так же. Так было всегда.

Да, верно, существовала потребность рассказывать собственную историю, о своих страхах и трудностях, и существовала история, принадлежащая экзекуторам. Я узнал ее от моего отца и от Берже. Берже и Рош в свою очередь узнали ее от своих отцов. Я с шестнадцати лет слушал, что рассказывал Берже и мой отец, и я постоянно наблюдал за всеми движениями, которые мог совершить приговоренный. Так мы устно узнали обо всех трудностях, которые могут возникнуть в ходе казни. И кончилось тем, что мы приспосабливались в зависимости от людей. Несмотря на это, бывали неожиданности, инциденты. Например, однажды, когда я был вторым помощником, мы вместе с другим помощником стояли с двух сторон от осужденного. Он казался спокойным. В метре от скамьи он испустил крик и сделал рывок, ударив обеими ногами в скамью. Пришлось опустить доску и поднять его над землей, чтобы он не упирался ногами.

Другие сами бросались в корзину или выскальзывали из неловких рук помощников.

Другие виды казней

Гильотина, по сравнению с расстрелом или повешением, это наиболее быстрая смерть. Разумеется, для зрителя отрубленная голова выглядит впечатляюще. Но смерть происходит быстрее, на мой взгляд, гуманнее. Более радикально, вот! Когда голова отрублена, уже нельзя сказать, что человек еще живет. А при расстреле, бывало такое, он еще хрипит, последний удар…

В Алжире 22 июня 1957 года было нужно казнить пятерых осужденных. Их связали. И уже незадолго до начала казни военный секретарь суда пришел сказать нам, что среди этих пятерых был военный, некий Беналуа Мохамед. Он был осужден за то, что метнул гранату в толпу. Он должен был быть расстрелян, а не гильотинирован.

Когда военный приговорен к смерти, он должен быть гильотинирован. Так вот. Этот тип слышал, как происходили все четыре казни. Для него это должно было быть ужасно. Потом он прошел в двух метрах от гильотины. Он посмотрел на нее с ужасом. Его развязали и повели в военный грузовик, который ожидал у дверей тюрьмы. Там был его адвокат, женщина. Тридцать минут дороги от тюрьмы на стрельбище в Хуссейн-Деи, пригороде Алжира. Военные привязали его к столбу, ему завязали глаза. Я был там. Это длилось около десяти минут. Потом двенадцать военных открыли огонь и — думаю, это был капитан — ему всадили пулю в висок. Удар милосердия. Тут адвокат упала в обморок. Ей стало плохо. Потому что при расстреле происходит целое представление: осужденного привязывают, надевают ему повязку… это длится слишком долго! Позднее адвокат сказала мне, что для нее расстрел был страшнее, чем гильотина. Ожидание дольше, и она была подавлена. От пробуждения до смерти — более часа. При том, что с гильотиной он выходит из канцелярии суда… и через десять секунд у него уже нет головы. Это так быстро. Те, кто присутствует при казни, они думают, что что-то видели, но не видят ничего. Да, на мой взгляд, гильотина — это самая быстрая и гуманная смерть.