Речи палача

Тут беременная женщина, мавританка, говорит отцу: «Господин Мейссонье, господин Мейссонье, вы меня не узнаете? Я дочь Аисса Кидера». Аисса был добрым другом моего отца. Я не один раз проводил каникулы в его семье. Среди детей Кидера были «харки», а были члены ФНАО. Отец этой женщины был из ФНАО, а ее муж, человек с дрожащими усами, был среди военнослужащих вспомогательных войск. Отец ее расцеловал со слезами на глазах. В Буфарике их ожидал военный самолет. Тут этот парень смог вздохнуть, но как он пожелтел! Страх кончился, только когда самолет взлетел.

Через несколько дней, из Ниццы, отец написал Аисса Кидеру. Он сказал, чтобы тот не беспокоился, что его дочь во Франции. Аисса ответил ему: «Дорогой Морис, ты не представляешь, какую радость я испытал, узнав, что моя дочь в добром здравии. Я не имел от нее известий уже несколько дней; и также рад, что ты жив». Нужно сказать, что во время всей этой смуты все подозревали всех. Люди уезжали, не оставляя адреса. Так мой отец приехал в Ниццу. Он скончался в феврале. В шестьдесят лет, ровно! Он родился 12 февраля 1903 и скончался 26 февраля 1963 в госпитале Сент-Рош в Ницце, от последствий жестокого обращения с ним в то время, когда он был арестован ФНАО. Забавно, что Обрехт тоже скончался в Ницце. Они писали друг другу, но никогда не встречались. И оба похоронены в Ницце. Да, они, выполнявшие свою службу на рассвете, прежде чем осужденные увидят восход солнца, захотели окончить свои дни под солнцем юга.

Моя мать приехала на Таити в июне 1963 года, через четыре месяца после смерти моего отца. Когда я узнал из письма о смерти отца, для меня это было страшным ударом. Помню, после того как я нашел это ужасное письмо в своем почтовом ящике, я чуть не попал в аварию, возвращаясь к себе на мопеде. Я ехал то налево, то направо, сам не знал, что со мной. Как бы ты ни любил жену, как бы ты ни дорожил ею, ее можно заменить и забыть со временем. Это как бы пара очков. Но родители — они как глаза. Когда их теряешь, заменить уже невозможно.

Безработные экзекуторы

Что же касается нас, экзекуторов, мы оказались безработными без какого-либо выходного пособия.[53] Хуже, государство задолжало нам зарплату за 2 года. С декабря 1962 по 12 ноября 1964, по дату нашего официального увольнения. Отец продолжал получать наши зарплаты по ноябрь 1962. Мы были уволены в 1964. Значит, государство должно нам за два года невыплаты зарплаты. Нам даже не дали медали труда или за преданность правосудию. Вот так! Вот что значит работать на Бертрана. В то время как пилот, бомбардирующий невинный город, рискует меньше, чем мы, и его награждают орденом Почетного легиона. И больше всего мне больно оттого, что многие политики ведут себя как проходимцы и крадут государственные деньги. В «Золотой книге» моего музея один член суда написал: «При выходе из совета министров или Национальной ассамблеи некоторые инструменты могли бы еще пригодиться…»

Алжир был потерян. Но там люди морочили друг другу голову. Я спрашивал прокурора, что он об этом думает? Что будет с Алжиром? «Но, господин Мейссонье, — сказал он мне, — генерал де Голль не отдаст Алжир!» А я, слушая прокурора, задавался вопросом, не я ли схожу с ума? А потом все развалилось, развалилось, развалилось…

Везение

Во время «событий» я никогда не чувствовал угрозы, несмотря на свою рискованную должность. Мы, алжирские французы, настолько любили Алжир, что стали нечувствительны к опасности. Это была наша страна. Так что я не чувствовал особенной угрозы. Кроме одного случая, когда я вечером возвращался домой. Это было около двадцати трех часов, я поднимался вверх по дороге Сиди-Брахим, там полно оливковых деревьев.

Я все-таки был настороже, никогда не знаешь… У меня был Р38. И в какой-то момент метрах в пятидесяти я увидел тень. Была ли это тень дерева? Ветви иногда дают странные тени… Я остановился. Я смотрел, смотрел… Мне показалось, что я кого-то вижу. Я начал спускаться обратно. И потом я услышал шаги: кто-то спускался позади меня. Вот дела! мамочки! Тут не подумаешь: «Я возьму пистолет». Потому что во что ты будешь стрелять в темноте? Уф. Я спустился… Меня было не догнать! В конце концов я вернулся домой в два часа ночи, старательно обойдя многие улицы. Было ли это ФНАО? Убили бы они меня? Потому что в то время такие вещи случались часто. Оп, и две пули в голове.