Речка Устья. Стихотворный рассказ об одной русской местности

По правде, очень уж крепленый,

Зато дешевый) – утолял

В нас жажду  жизни неизвестной,

Как лес, охота;

Пир совместный

Растущих душ – вот идеал...

Но что-то в нас еще бродило

И соблазняло, будто грех.

Возможно, это – справедливость

Для всех.

Корыстной и идейной цели

Мы, слава Богу, не имели,

А верить, думаю, могли

В такой закон Земли:

Когда глухарь начертит письмена

Своим крылом на снеге сахаристом,

Тогда придут иные времена,

И будет таять снега пелена,

И всё изменится – естественно и быстро.

—

…Где дружбы нашей был источник?

Увы, не рассмотреть сейчас.

Что в первый год сближало нас,

Мы и тогда не знали точно.

Но вольно думать обо всем

Могли, пожалуй, лишь вдвоем.

Я другу помогал слегка в учебе,

А он меня к охоте пристрастил.

Но в русский лес стремились оба,

Он нас, наверно, и сдружил.

Друг добрым был, хотя горячим.

Когда излишне выпивал,

Он то обидою считал,

Что для других – не много значит,

И становился, как незрячий.

Лишь мне, быть может, удавалось

Смирять его неистовую ярость...

Любил он в гордости невольной

Стихами веселить ребят.

Стихи, конечно, говорят

О нашей жизни полушкольной.

Мне излагать их не с руки,

Вам предлагаю лишь куски:

«...Вот я, смотри, скелет совсем,

По десять дней жратвы не ем,

Спина уж к брюху приросла,

Как у столетнего осла...».

«...У нас же, видишь ли, финанс

Дает на брюхо резонанс...».

«...Пузатый, мелкий вы народ,

Что ни студент,  то идиот:

По роже съездишь одному,

Глядишь, уж дали самому».

«...С лица внезапно побледнев,

Вскочил спросонья бедный лев...».

«Люба – тонкая натура,

Влюблена в литературу:

Только тот ей люб мальчишка,

У которого сберкнижка».

–––

По бедности студенческих карманов

И тесноте своих квартир,

Мы без собак, одним обманом

Пытались раскусить тот мир,

Где на березах косачи чернели,

Следили зайцы на снегу...

Мы – что случиться – знать хотели

Не на веку,

А на току.

Как жизнь в квартирах небогатых,

Охота скромною была,

В ней вместо гончих и легавых –

Манки, засады, чучела.

В недальнем Лисине среди лихих проказ

На тягу вальдшнепов ходили мы не раз –

Без выстрелов и без ущерба

Для нашей практики учебной.

Зимой, в каникулы, мы по худому следу

Бродили часто, не стреляя, до обеда.

Потом, в избе знакомой греясь,

Бесед открытых мы ценили прелесть.

А что касается добычи

Пера и пуха, тут как раз

Число и вес сраженных птичек

Хотя и занимало нас,

Главнее было – поискдичи.

(Однако голос наших тел

Так часто про жаркое пел!

К тому же без ружья по молодости лет

Ходить по лесу скучно, сонно.

В лесу нельзя быть просто посторонним:

Он не раскроет свой секрет).

Пальба ружейная согрела

Часы охотничьи мои.

Был запах пороха острее

Зажатой в кулаке хвои...

Да, кровь – была. Теперь о том жалею.

Но и жалею тех, кто в юные года,

От воздуха и пороха шалея,

Азарта не испытывал тогда.

С тех пор душа моя созрела:

Я понял, что чужим свободным телом

Владеть нельзя,

Тем более – душой,

Хоть птичьей, хоть звериной, хоть иной.

–––

Вот мы из города уходим

Туда, где край пустых полей,

На бескорыстную охоту

За впечатлениями дней,

Туда, где что-то происходит,

В лесную глушь,

К сердцам друзей.

Там выслушать готов собрат

Твое особенное мненье,

Там мира прежнее движенье

Вдруг изменяется стократ,

Там всё меняется совсем,

И ты становишься не тем,

Кем жаждал бы тебя увидеть

Любого уровня правитель,

А тем, кем видят в эти дни

Тебя товарищи твои...

Иных уж нет... К ним прикоснуться

Лишь словом можно, а рукой – нельзя.

И всё же в прошлое вернуться,

Пожить сегодня прежним чувством

Уж очень хочется, друзья.

–––

Ну а сейчас я опишу

Тетеревиный ток.

Идем

Мы до рассвета – к шалашу.

Апрель. И вот вдвоем –

Пришли. Забрались. Ждем.

Как тихо и темно. Озноб.

Бекас лишь одинокий блеет.

Почти растаявший сугроб

Едва белеет.

Опять затихло всё.

Но – звук

Издалека: “Чуф-ф-ш-и-и!”

Потом,

Над головою – вдруг,

Как будто близкий гром,

Затем – вокруг, кругом,

Как чистое белье

На штормовом ветру...

То – косачей прилет

На главную игру.

И – песня полилась

Со всех сторон, как будто

Ручьев весенних страсть,

Бурля, тебя окутала.

Рассвет. И, чуть дыша,

Ты смотришь (иностранец!)

Сквозь ветки шалаша

На птичий бой и танец.

Как плуга паруса,

Распущенные крылья,

Поклоны, голоса –

Им нет сравнений сильных.

На кровь больших бровей,

На белизну подхвостья,

На гордость чернышей

Глядишь незваным гостем.

Что – тайной быть должно?

Что – видеть не пристало?

Зачем тебе дано

Найти свое начало?..

На высоте плеча –

Ружье.

И – грохнул выстрел грозный,

И – крылья косача

Бьют мерзлый мох и воздух.

Весь мир затих на миг.

Всё замерло от взрыва...

Минута, две... и вновь возник

Всё тех же голосов родник,

Теперь – без перерыва.

–––

Зимой, когда всё делалось скучней,

Мы с другом приезжали в Лисино, что в шаге

От Питера. Там жили пару дней

В Охотничьем дворце – студенческой общаге,

Чтоб говорить о том… о всём –