Речка за моим окном

А вы, чёрные коты и кошки! Брысьте отсюда! На ту же самую свалку!

Чёрные фигуры бесшумно выскальзывают за дверь.

Тришка(из-за двери жалобно). Хозяин!.. Что ты наделал! Зачем?! По-хорошему прошу тебя: перепиши мою судьбу! Перепиши, пока не поздно! Ведь ты забыл про мои отраженья!..

Автор. Пшол вон, псина!..

Тришка. Они же отомстят тебе за меня!.. Они повсюду − у тебя на работе, на улице, среди твоих знакомых, они − в первых рядах борцов за Перестройку, они − в редакциях тех журналов, которым ты предлагаешь свою писанину! Они заправляют в Москве всем миром! Опомнись, пока не поздно!

Автор колеблется, порывается было вернуться к своему письменному столу, но затем машет рукою − была не была! − и решительно выходит из кабинета в прихожую своей квартиры, где, судя по всему, окончательно разделывается с клубком чего-то визжащего, мяукающего и тявкающего. Слышно, как где-то с грохотом закрывается дверь. Вскоре автор возвращается в кабинет, подходит к окну и смотрит куда-то вниз, а затем вверх.

Автор. Ого! Да они полетели, а не побежали! По-ле-те-ли! Фьюить! И полетели по моему велению туда, куда я им приказал! (Нервно, чуть истерично смеётся, а затем уж тихо-претихо и очень грустно добавляет:) Да-а-а велика сила художественного слова…

Увидевши кого-то внизу, внезапно оживляется, радостно машет рукою.

Мефодий Исаевич! Да родной же вы мой! Вы живы? Целы?.. Поднимайтесь поскорее ко мне!.. Нет-нет!.. Ничего уж не бойтесь − я уже выпроводил непрошеных гостей! Вытурил! Вытолкнул! Выдворил! Выгнал! Выпер! Вышиб! Вышвырнул! Да вы разве не видели? Вон они − сейчас полетели туда, в ту сторону! Они больше никогда не вернутся!.. А вы заходите! Поднимайтесь поскорее!

Часть пятнадцатая

Некоторое время спустя в кабинет входит Трюффель − измученный потрёпанный, прихрамывающий. Автор радостно бросается к нему, бережно усаживает на диван, подкладывает под спину подушку.

Автор. Ну, как вы тогда?.. Приземлились благополучно?

Трюффель. Приземлился?! Да я чуть было не приводнился! Я упал возле самой воды!..

Автор. Мефодий Исаевич!

Обмахивает его листами бумаги. Трюффель усаживается поудобнее, поосновательнее.

Это было ужасно! Ужасно!

Трюффель. Вы правы: ужасно. А впрочем, не буду вас томить и расскажу всё по порядку.

Достаёт зеркальце и тщательно исследует повреждения на своём лице. Поплёвывая на платочек, вытирает какие-то пятнышки под глазами и на лбу.

Трюффель. А было так. Вылетая из окна, я подумал: вот она − людская благодарность за всё то плохое, что я сделал для этой планеты! Сколько ни служи тёмным идеалам, сколько ни работай во имя торжества тьмы, а всё равно − благодарности не будет! А пролетая над столиком для игры в домино и над бельевыми верёвками, я подумал ещё и вот о чём: пора смываться. Вселенная бездонна, и нашему брату всегда найдётся место в ней, чтобы понадёжнее да поглубже спрятаться от этого обезумевшего рода человеческого!

Автор. Но, Мефодий Исаевич! Вам и вашим коллегам никак нельзя оставлять Землю! Без вас будет разрушена гармония всей нашей планеты! Её симметрия! И к тому же над вами тяготеет ваше высшее предназначение!