Речная

Источником Сашкиной мудрости был ее мастер по вождению, вопреки стараниям которого она на днях снова завалила экзамен.

Сашка открыла пассажирскую дверь, села боком и закурила. Я неодобрительно посмотрел в русый затылок, но ничего не сказал. Вылез из кабины оценить масштаб бедствия. Тяжелый старый джип закопался в грязь левой стороной и лежал на днище. Правые же колеса повисли над колеей и не находили, за что зацепиться. Подложить бы слева доску, но ничего похожего вокруг не было.

Сашка докурила, втянулась в салон и стала вертеть ручку радио. Со всех частот неслись помехи. "Как в страшном кино", – пробормотала Сашка и оставила попытки.

Солнце отошло от зенита, склонилось за макушки деревьев. Потянулись фиолетовые тени, сырые лесные запахи.

– Интересно, как скоро начнут искать нас? – риторически спросила Сашка.

Справа я заметил покосившиеся сгнившие столбы, по которым раньше, наверное, в деревню тянулись электрические провода. Они почти утонули в лесу, сливаясь с темными стволами деревьев. Я указал на них и предложил пройтись пешком, приняв их за ориентиры. Если в деревне даже нет людей, может, доски есть. Должны быть.

– Это уже похоже на план, – едко ответила противная Сашка и спрыгнула на землю.

Из багажника мы вытащили рюкзаки, взяли карту, заперли чероки и тронулись в путь. Быстро разобрались, что идти вдоль леса легче, чем по заросшей просеке, и так, придерживая друг другу гибкие ветки, перешагивая поваленные стволы прошагали еще, наверное, километр, хотя по ощущениям, десять. Комары яростно звенели вокруг нас, но кусать брезговали – рефтамидом от нас несло беспощадно. Я показывал Сашке достопримечательности – вот волчья ягода, вот гриб сыроежка, вот брусника, вот кто-то большой накакал, давно, не страшно.

– Редеет впереди? – полуутвердительно сказала Сашка.

Я всмотрелся. Лес там не отступил, не разошелся, но по бокам и за спиной был гуще. Минут через двадцать мы выбрались на открытое место. Похоже, село действительно вымерло, природа неторопливо сращивала старую рану.

В зарослях бурьяна впереди виднелась крыша, покосившийся дымоход растерял половину закопченных кирпичей. Из окна росла кривая желтеющая березка. Полоса низкой травы указывала, где была раньше дорога.

Понурившись, шли мы мимо развалин. Окно с березой провожало нас мертвым, незаинтересованным взглядом.

Солнце совершенно уже сошло за деревья, просверкивало между веток, но света давало мало – пора было признать, что в быстрых сентябрьских сумерках мы оказались в вымершем за грехи поселке, а машина наша осталась далеко позади, наглухо увязшая в болоте.

– Страшно? – спросила злорадная Сашка, пытливо заглядывая мне в лицо снизу и сбоку.

– Нет, – соврал я и для большего правдоподобия сделал мужественное лицо, как я его себе представлял – выпятил подбородок и сдвинул брови. Сашка расхохоталась, смех ее глухо разлетелся по деревне и увяз в тлене.

Заросшая улица, по бокам которой утопали в черемухе проваленные крыши, отблескивали выбитые стекла окон, вывела нас на поляну, видимо, бывшую площадь. У дальнего ее края покосилась маленькая церковь без креста, казавшаяся белой из-за черной стены леса, стоявшей до неба сразу за ней. Церковь, как мне показалось, сохранилась лучше других домов.