Речные заводи (том 2)

Был в те годы похож я на грозного тигра,
Что лежит на холме, озирая пески,
Лютый гнев затаив, поджидал я добычу,
Подобрав свои когти и спрятав клыки.

Хуан Вэнь-бин, склонив набок голову, размышлял: «Видно, этот парень не доволен своей судьбой». Дальше в стихах говорилось:

А теперь на меня навалилось несчастье,
Словно вор, опозорен я и заклеймен,
Нелегко оставаться мне ссыльным в Цзянчжоу,
Но дождаться надеюсь я лучших времен.

Снова улыбнувшись, Хуан Вэнь-бин сказал себе: «Да к тому же он и не благороден — просто какой-то ссыльный военный».

О, тогда за себя отомстить я сумею,
Дайте только избавиться мне от оков,
И Сюньян голубую до самого устья
Обагрю я горячею кровью врагов! —

прочитал Хуан Вэнь-бин и, покачав головой, подумал: «Кому же это ты, негодяй, собираешься мстить? Задумал учинить здесь беспорядки? Но что ты можешь сделать, раз ты всего-навсего ссыльный?»

Я душою в Шаньдуне, а телом — в Цзянчжоу,
По морям и по рекам ношусь я с тоской.

«Ну, эти две строчки тебе еще можно простить»,— пробормотал Хуан Вэнь-бин и продолжал читать:

Если ж цели своей я достигнуть сумею,
Не сравнится и сам Хуан Чао со мной!

Тут Хуан Вэнь-бин даже язык высунул от изумления и, качая головой, сказал себе:

— Этот мерзавец — настоящий бандит. Он хочет превзойти в жестокости самого Хуан Чао! Да это же самый настоящий мятеж!

Прочитав еще раз подпись: «Написал Сун Цзян из Юньчэна», Хуан Вэнь-бин подумал: «Я часто слышал это имя; наверное, какой-нибудь мелкий чиновник». И, подозвав слугу, он спросил:

— Кто написал эти стихи?

— Вчера вечером приходил какой-то человек,— отвечал слуга.— Он сидел один, выпил кувшин вина, а потом написал стихи.

— Каков он из себя? — продолжал расспрашивать Хуан Вэнь-бин.

— На щеке у него клеймо,— сказал слуга.— Наверное, ссыльный из лагеря. Он низкого роста, смуглолицый и полный.

— Так, так,— произнес Хуан Вэнь-бин и попросил слугу принести кисточку, тушь и бумагу. Он списал стихи Сун Цзяна и, спрятав их, приказал слуге, чтобы написанное на стене не стирали. Затем он спустился вниз и пошел к своей лодке, где и провел эту ночь.

На следующий день после завтрака Хуан Вэнь-бин отправился к начальнику области в сопровождении слуги, несшего корзинку с подарками. Начальник только что закончил утренний прием в управлении и возвратился домой. Хуан Вэнь-бин попросил слугу, который впустил его, доложить о нем начальнику. Прошло довольно много времени, прежде чем слуга пригласил Хуан Вэнь-бина пройти во внутренние комнаты. Здесь его встретил сам Цай Цзю, и после обычных приветствий Хуан Вэнь-бин преподнес начальнику области свои дары. Затем они уселись на местах, предназначенных для хозяина и гостя, и Хуан Вэнь-бин сказал:

— Я приходил к вам, господин начальник, еще вчера. Но в вашем доме было много гостей, и я не решился беспокоить вас. А сегодня опять пришел засвидетельствовать вам свое почтение.

— Помилуйте, мы же с вами близкие друзья,— укоризненно промолвил Цай Цзю.— Вам ничто не мешало пройти прямо к нам. Конечно, моя вина в том, что я не встретил вас.

В это время слуги подали чай. За чаем Хуан Вэнь-бин обратился к хозяину дома:

— Разрешите спросить, ваша милость, не получали ли вы за последнее время известий от вашего уважаемого батюшки — советника императора?

— Только позавчера получил от него письмо,— последовал ответ.

— Разрешите полюбопытствовать, что нового в столице?

— Мой батюшка написал о том, что историк-астроном доложил императору о результатах наблюдения за небесными явлениями. Установлено, что свет созвездия Большой Медведицы падает на южные владения княжеств У и Чу. Это — знамение, что там могут появиться лихие люди. В этих местах необходимо установить строжайшее наблюдение и уничтожать мятежников. Вдобавок, ребятишки на улицах распевают какие-то подозрительные песенки.

Знайте: дом и дерево —
Для всей страны беда,
А глава разбойников —
Работа и вода.
Тридцать шесть неистовых
Могучих храбрецов
Города шаньдунские
Зажгут со всех концов!

В связи с этим мой отец приказывает мне быть особенно осторожным в моей области.

Выслушав это, Хуан Вэнь-бин долго сидел задумавшись, а затем с улыбкой сказал:

— Ваша милость, это дело не простая случайность.— С этими словами он вынул из рукава стихи, которые списал со стены в харчевне «Сюньянлоу». Передавая листок начальнику Цай Цзю, он добавил: