Red lines (СИ)

Джордж выпячивает нижнюю губу и немного резко перебивает:

- Ты – не «что». Ты никогда не будешь «что».

- Но я не человек. И не призрак. Только душа.

Фред надеется, что звучит не слишком разочарованно. Но напрасно. Джордж напрягается ещё сильнее.

- Каждый человек – это не тело. Это и есть душа. Она важнее всего. Тело – лишь оболочка. Разве нет? Не в это учат верить всех детей? Не влюбляйтесь в красоту, любите душу.

На последней фразе он смешно пародирует голос тётушки Мюриэль. Кажется, именно она когда-то сказала подобное подростку Биллу, а ещё крошки близнецы играли рядом и всё слышали.

Фред коротко усмехается.

- Ты прав. Просто… наверное, я немного расстроен. Душа – это не так уж и круто.

Джордж фыркает в ответ и указательным пальцем трёт переносицу.

- Всегда думал, что она у нас одна.

Фред, по правде говоря, тоже. Он улыбается от этой мысли, и ему вдруг становится легче. Просто от понимания того, что они с Джорджем действительно видят друг друга и разговаривают. Их связь выдержала всё. И плевать на последствия.

- Так и есть, - он похлопывает брата по животу. – Просто разделённая на два кусочка. Может, после твоей смерти, наши души сольются и станут чем-то прекрасным.

- Самой яркой звездой?

- Самым жарким солнцем.

- Я согласен.

- И я более чем.

Ладонь Фреда замирает на теле близнеца. Он ощущает под кожей лишь ткань одеяла, но знание того, что под этим – Джордж, делает миг особенным.

Джордж протягивает руку и небрежно спихивает с себя кисть Фреда.

- Тебе нужно отдохнуть, - наставительно замечает он. – Ложись спать.

Фред готов спорить – он уже мёртв, ему, в отличие от некоторых рыжих личностей в этой комнате, сон не нужен для физического благополучия. Наверное, у него вовсе не осталось ничего физического, ведь он только душа.

- Ты тоже, - однако, вместо дискуссии просто говорит Фред. – Поспи, Джордж. Нас ждёт очень длинный день.

- Ты прав, - соглашается Джордж и поворачивается на бок. Только в этот раз лицом не к стене, а к кровати брата. – И погаси свет.

Фред кивает и выключает ночник. Он забирается в кровать и глядит на тёмный потолок, прислушиваясь к дыханию близнеца. Когда оно замедляется и выравнивается, Фред понимает, что Джордж уснул, и позволяет себе немного расслабиться.

На самом деле он почти в порядке с тем, что узнал от Грейнджер. Душа, значит, душа. Семь дней – что ж, это не тысяча триста четырнадцать и даже не пятьсот двадцать один, но всё-таки лучше, чем ничего или три.

Единственное, что теперь по-настоящему его тревожит, это финальное заявление Грейнджер. И он лишь может надеяться, что случилось невероятное (пожалуйста, пусть так будет), и Гермиона что-то спутала.

Когда волнение становится почти невыносимым, Фред переворачивается на бок и смотрит на лицо Джорджа на соседней кровати. Во сне брат немного расслаблен. Кажется, сегодня ему снится что-то хорошее или хотя бы нормальное. И это успокаивает.

- Никто не заберет меня у тебя,- в тишину ночи шепчет Фред. – Даже смерть. Даю слово.

========== День 4-й. ==========

Джордж не понимает. В голове какая-то бессмыслица, похожая на кашу. Он всегда ненавидел кашу, липкую, застывшую, похожую на слизняков без ракушек. И теперь это в его голове. В его мыслях. Это – всё, что осталось. Оно разъедает его. Уничтожает.

Отец говорит что-то. Слов не разобрать, они застревают в этой каше и тонут, тонут, тонут.

Джордж моргает, и глазам больно. Почему? Он плакал? Нет, щёки сухие. Тогда отчего так больно? Что случилось?

Они идут через кухню – отец ведёт его, придерживая за плечи. Куда? Откуда? Зачем?

Вопросы тоже пусты и бессмысленны. Как жизнь. Как весь тупой грязный мир.

Джордж ненавидит его.

Это открытие так внезапно поражает, что он останавливается, почти задыхаясь. А потом понимает, что дело вовсе не в этом. Его взгляд сам находит часы со стрелками, подписанными именем каждого члена семьи Уизли. Одной не хватает.

- Джордж, что ты?.. Пойдем, сынок.

Он выскальзывает из рук отца, словно смазан мылом. Каша в голове дрожит, будто желатиновое желе. Такое же мерзкое, отвратительное. Как его вообще едят? Это же…

Стрелка лежит на полу. Джордж опускается на колени так резко, что они громко ударяют об пол, а по телу разбивается осколками в венах и мышцах боль.

Он поднимает её так бережно, словно она сделана из тончайшего хрусталя. И смотрит. Изящными витиеватыми буквами по всей длине идёт имя – Фред Уизли.

И тогда каша начинает пульсировать. И вдруг из неё, из этой невнятной сумятицы, вылезает рука. Длинная, черная, когтистая. И тот, кто следует за ней, готов разорвать Джорджа на части.

Он шепчет:

- Фред…

И хочет исчезнуть.

***

- Фред… Пожалуйста…

Ему жарко. Каша в голове растекается. Его череп проломлен на затылке, и эта белая липкая жижа всё лезет и лезет, ей нет конца. Она спутывает волосы и мысли. И нечто, живущее там, тянет свои когти к самому сердцу.

- Фред…

Кто-то трясёт его, настойчиво, даже грубо.

Джордж медленно открывает глаза. Ресницы дрожат, но он видит в свете ночника рыжую голову и синие глаза.