Редберн: его первое плавание

Она была ужасной кокеткой и не отворачивалась, как ей следовало, от щегольских взглядов каютных самцов, которые глазели на неё через свои театральные бинокли. Это приводило портного в ярость: он увещевал свою жену, и ругал её, и, как супруг, требовал от неё немедленно убраться с глаз долой. Но леди не терпела тирании – так она ему и заявляла. Тем временем самцы продолжали разглядывать её через свои обрамлённые линзы, весьма наслаждаясь такой забавой. Последним порывом бедного портного было желание встать и рвануться к негодяям со сжатыми кулаками, но как только он доходил до грот-мачты, помощник капитана обращался к нему из-за верёвки, которая разделяла их, и с сожалением сообщал о том, что он не может пройти далее. Этот несчастный портной был ещё и скрипачом, и когда оказывался сильно затравленным, то в отчаянии мчался за своим инструментом и, пытаясь избавиться от своего гнева, играл самую дикую, безжалостную музыку, которую только мог сочинить.

Пока он этим занимался, бывало, что его жена обращалась к нему: «Билли, дорогой мой», – и клала свою мягкую руку на его плечо.

Но Билли, он только играл ещё что-то более мрачное.

«Билли, любовь моя!»

Смычок ходил быстрее и быстрее.

«Ну-ка, Билли, мой дорогой маленький друг, позволь нам побыть вместе». – И она склонялась к нему на колени, очарованно глядя на него своими бездонными глазами.

Скрипка и смычок откладывались, и пара сидела вместе в течение часа или двух, весьма мило и нежно.

Но на следующий день появлялись основания полагать, что старая вражда возобновится, что, несомненно, имело место при первом же блеске театрального бинокля в окне каюты.

Глава LIII Горации и Куриации

Немного изменив 24-й раздел первой книги Ливия, я мог бы начать эту главу следующими словами: «Так получилось, что в каждой семье было по три брата-близнеца, между которыми было много общего, что касается возраста или силы».

Среди пассажиров третьего класса на «Горце» оказались две женщины из Арма в Ирландии, вдовы и сёстры, у каждой из которых было по три близнеца, родившихся, как они говорили, в один и тот же день.

Им было по десять лет. Каждое трио из этих шести кузенов выглядели так же, как и взаимно отражённые фигурки в калейдоскопе, а потому казалось, что частицы, наблюдаемые в калейдоскопе все вместе, а также по отдельности, формировали фигуру целиком. Но помимо того, что все шесть мальчиков имели сильное братское сходство друг с другом, всё же О’Риганы были некой противоположностью О’Брайенам, робкому, тихому трио, которое вращалось вокруг талии их матери и редко покидало материнскую орбиту, тогда как О’Риганы были «мальчишеским бульоном», исполненным проказ, забав и буйного веселья, подобного хвостам комет.

Каждый день спозаранок госпожа О’Риган появлялась из третьего класса, ведя своих энергичных близнецов перед собою, словно буйное стадо молодняка, и проделывала свой путь к просторной ванне на палубе, наполненной солёной водой, выкачанной из моря с целью помывки судна. Три всплеска, и три этих мальчика вместе начинали нырять в морской воде, мать занималась их помывкой, хотя это был не совсем целенаправленный вид работы: протирать здесь и скрести там, насколько удавалось взять на прицел случайную конечность.

«Пэт, ты, дьявол, стой здесь, пока я не помою тебя. Ах! Но это ты, Тедди, ты – мошенник. Арра! Теперь, Майк, ты, мальчик, не путай свои ноги с ногами Пэта».

Маленькие мошенники, радостно прыгая и карабкаясь, весьма наслаждались этой возней, пока неутомимая, но весёлая матрона управлялась с ними со всеми, как будто это был вопрос совести.

Между тем г-жа О’Брайен вставала на боцманский рундук, или верёвочную бухту, или на смоляную бочку на носу корабля – с большой старой Библией размером в четверть листа, почерневшей от времени, укладывала её между фигурными шпангоутами у форштевня и вычитывала из неё вслух трём своим кротким маленьким ягнятам.

Матросам доставляло большое удовольствие представление в палубной ванне в исполнении О’Риганов, и они всегда восхищались ими за лукавство и непоседливость, но отношение к спокойным О’Брайенам было иное. Особенно им не нравилась сама серьёзная матрона, облачённая в старое чёрное платье, и особенно сильно их злила её книга. Ей и заклинаниям, бормотавшимися над ней, они приписывали появление встречных ветров, которые преследовали нас, и Блант, наш ирландский кокни, действительно верил в то, что г-жа О’Брайен намеренно приходила на палубу каждое утро, чтобы навлечь встречный ветер на грядущие двадцать четыре часа.

Наконец однажды утром после её выступления голландец Макс обратился к ней, сказав, что ему будет жаль, но если она со своей книгой снова окажется между фигурными шпангоутами у форштевня, то команда бросит её за борт.

Надо сказать, что, несмотря на разность в характерах, между двумя семьями близнецов существовала большая тёплая привязанность, которая в этом случае проявилась любопытным образом.