Редьярд Киплинг. Лучшие сказки

— О! — громко сказал отец.

— Это очень просто, — сказала Таффи. — Для «о» ты делаешь рот совсем круглым — как яйцо или камень. Так что подойдет одна из этих вещей.

— Не всегда же есть под рукой яйцо или камень. Значит, надо нарисовать какой-нибудь кружок. — И он нарисовал вот что:

— Ну и ну! — воскликнула Таффи. — Мы же придумали кучу рисунков для наших звуков: рот сазана, хвост сазана, яйцо! А теперь произнеси какой-нибудь новый звук, папа!

— С-с-с! — произнес отец и нахмурился, но девочка была так увлечена, что этого не заметила.

— Очень просто, — сказала она и начертила что-то на куске коры.

— Ты про что? — спросил отец. — Я только хотел сказать, что я думаю и чтоб ты мне не мешала.

— Неважно, это тоже звук. Змея тоже издает его, когда она думает, папа, и не хочет, чтоб ей мешали. Изобразим звук «с» в виде змеи. Как, подойдет? — И она нарисовала вот что:

— Так, — сказала девочка, — и еще вот что я придумала. Если ты нарисуешь шипящую змею на двери той пещерки, где чинишь копья, я буду знать, что ты о чем-то думаешь, и я войду туда тихо, как мышка. А если ты нарисуешь змею на дереве у реки, когда ловишь рыбу, я догадаюсь, что мне надо красться тише самой тихой мышки, чтобы вода не колыхнулась.

— Совершенно верно, — сказал Тегумай. — А знаешь, эта игра полезней, чем ты думаешь. Сдается мне, Таффи, милочка, что дочь твоего отца придумывает сейчас что-то самое важное с тех пор, как племя тегумаев научилось использовать акульи зубы вместо кремневых наконечников для своих копий. Кажется, мы раскрыли величайшую в мире тайну.

— Как так? — спросила Таффи, и глаза ее засияли от радости.

— Сейчас объясню, — ответил отец. — Как по-тегумайски вода?

— Конечно, «йа», и еще это значит «река». К примеру: река Вагай — Вагай-йа.

— А как будет «дурная вода» — черная, болотная, — от глотка которой делается лихорадка?

— Конечно, «йо»!

— Теперь смотри, — продолжал отец, — допустим, ты увидишь такой рисунок у какого-нибудь пруда или на Бобровом болоте. — И он нарисовал вот что:

— Хвост сазана и яйцо — двойной звук! «Йо»— «дурная вода»! — воскликнула Таффи. — Но я и так не стала бы пить эту воду, раз ты сказал, что она вредная.

— Но мне не обязательно быть рядом. Я могу находиться за много миль оттуда, где-нибудь охотиться, и все же…

— И все же это будет, как если бы ты стоял рядом и говорил: «Ступай прочь, Таффи, не то схватишь лихорадку». А все с помощью сазаньего рта и яйца! Надо поскорей рассказать это маме, папочка! — И Таффи принялась плясать вокруг него.

— Подожди-ка, — отвечал Тегумай, — надо придумать что-нибудь еще. Давай-ка подумаем. «Йо» — «дурная вода», а «со» — пища, приготовленная на огне, правда? — И он нарисовал вот что:

— Да, змея и яйцо, — отозвалась Таффи. — Это значит: готов обед. Если ты увидишь такой рисунок на дереве, ты будешь знать, что пора возвращаться в пещеру. И я тоже.

— Ишь ты! — проговорил Тегумай. — А ведь верно. Погоди минуточку. Не все так просто. «Со» значит — «Приходи обедать», а «шо» — это жерди, на которые мы вешаем шкуры для просушки.

— Ну да, эти гадкие старые сушильные жерди! — согласилась Таффи. — Я страсть как не люблю помогать вам развешивать на них тяжелые, жаркие, мохнатые шкуры. Если ты нарисуешь змею и яйцо, я решу, что пора обедать, и выйду на опушку, а мама быстренько заставит меня развешивать с ней на жердях шкуры, что мне тогда делать?

— Ты разозлишься. И мама тоже. Нам надо придумать отдельную картинку для «шо». Надо нарисовать пятнистую змею, которая шипит — «ш-ш-ш», и мы будем считать, что гладкая змея издает лишь звук «с-с-с».

— Я не умею рисовать пятна, — сказала Таффи. — А вдруг ты в спешке забудешь нарисовать их? Тогда я приму «шо» за «со», и мама все-таки изловит меня. Нет! По-моему, лучше изобразить сами эти гадкие высокие жерди — так уж не ошибешься! Я поставлю их рядком. Гляди! — И она нарисовала вот что:

— Пожалуй, оно надежней. Это и впрямь похоже на наши сушильные жерди, — смеясь сказал отец. — А теперь я произнесу другой звук, в котором тоже будут жерди. «Ши» — вот как! По-тегумайски это «копье», Таффи. — И он рассмеялся.

— Не смейся надо мной, — сказала Таффи, вспомнив про свое письмо-картинку и про Незнакомца с тиной в волосах. — Сам рисуй это, папа!

— Теперь мы обойдемся без бобров и холмов, не так ли? — сказал отец. — Нарисуем еще три копья. — И он нарисовал вот что:

— Даже мама тут не ошиблась бы и не решила, что я убит.

— Папа, не надо! Мне это не нравится. Давай-ка лучше поищем другие звуки. У нас это так хорошо получается.

— Гм, — произнес Тегумай и поглядел вверх. — Ну, скажем: «шу», что значит «небо».

Таффи нарисовала жерди и остановилась.

— Для окончания надо придумать какой-нибудь новый рисунок, правда?

— «Шу, шу-у-у»! — проговорил отец. — Что-то вроде недоконченного «о» — может, не совсем круглое яйцо?

— А давай нарисуем похудевшее яичко — ну, такая жаба, ничего не евшая несколько лет.