Редкая обыкновенность

В хозяйственный магазин нагрянула, по доносу, ревизия. Итог этой ревизии оказался комично-идиотским: в спешке принесли в магазин стереомагнитофон с колонками и, оказалось лишнего товара, как раз на эту сумму, плюс еще четыре рубля. Сережка, в квартире которого он простоял, можно сказать погостил с месяц, готов был с досады, рвать волосы на голове и не только. Пряник, он же Сергей Бажанов, исчез с нашего горизонта, сразу, после переезда из барака его двоюродной сестры и моей одноклассницы Веры. Гришка Косинов расстался с Леной Михайлиной, а Сережка Корягин был несколько раз близок к тому, чтобы завязать с ней определенные отношения, даже писал недурные стихи по этому поводу. У подруги Виталия и двоюродной сестры Лены – Наташи, судьба, по мнению окружающих, сложилась удивительно благополучно.

Хулигана Сашку Ясного – «Богдана» вскоре посадили, за избиение какой-то гниды, на небольшой срок, но, в зоне он задержался на четырнадцать лет и еще появится под занавес повествования…

Немного загрустя от бездамья и напряженной учебы, Виталий стал почаще наезжать в гости к сестре Людмиле, благо, от Быкова до Раменского десять минут электричкой.

В один из дней середины марта, в начале третьего часа дня, мы быстро бежали, после учебы, на платформу, по скользкой, обледенелой улице. Путь не был длинным – метров четыреста, – для нас, одна минута, в зимней одежде. Виталий бежал метрах в двух впереди. Мы стали обгонять с разных сторон, двоих, медленно бредущих мужчин. «Бубновый», пробегая, сбил классической подсечкой солидной комплектации мужика, килограмм на девяносто весом. Я, машинально на «автомате» сшиб второго, и мы продолжали мчатся дальше. Сзади слышались вопли и матюги. Визгливый женский голос буквально прорезал чуть не половину поселка:

– Сволочи! Мрази! Что творят эти хулиганы!

– Ты зачем мужика сбил? – неожиданно спросил Виталий, сигая через маленькие лужи.

– А ты зачем? – огрызнулся я.

– Да я споткнулся…

Хорошо, что электричка подошла быстро, а, иначе не избежать бы нам гарантированного конфликта. Приехали домой к Людмиле и, решили заночевать в ее семье. Под вечер, вероятно по звонку, объявилась Марина. Она завершила свою спортивную карьеру, заметно похорошела, хотя и раньше являлась классической красавицей брюнеткой. Началась вторая серия любовной связи. Со стороны Марины это было безоглядное чувство. Ее верность, покорность, желание угодить и всегда быть рядом, восхищали меня и пугали «Бубнового Короля».

Забегая вперед, скажу, что роман закончился трагедией. В противовес Марине, которая с ума сходила от любви, Виталий Королев испытывал к ней чувство, едва превосходящее равнодушие.

Грешным делом, иной раз мне хотелось набить ему морду за нее. Больно было глядеть, как она мучается от полубрезгливой апатии жениха.

В итоге, «Бубновый» бросил девушку в очередной раз, и она…умерла. Нет, она не наложила на себя руки, как можно подумать и ничем не заболела – просто умерла от любви и тоски, как преданная хозяину собака…

На майской вечерней тренировке, накануне районных соревнований открытия легкоатлетического сезона, мы улучшили свои рекорды в коротком спринте. Мне удалось выбежать из 11 секунд, показав результат 10,8 секунды, который так и остался лучшим. Затем перешли в сектор по прыжкам в длину. Я улетел довольно далеко, Виталий чуть отстал, и мы решили измерить результат. Сбегали по-быстрому в здание спортшколы и попросили Ивана Сысоевича – местного спортивного чиновника – администратора, десятипудового толстяка, лет пятидесяти, выдать нам рулетку. Измерили. Гордые пошли рулетку возвращать.

– Ну сколько? – оживленно поинтересовался Сысоевич.

– Шесть метров восемнадцать сантиметров – ответил я, распираемый от тщеславия. Жирное, с отвисающими щеками лицо спортивного функционера поскучнело:

– Вильма Бардаускене прыгает за семь, слабаки.

В Егорьевске мы больше не тренировались и на открытии се5зона, в соревнованиях не принимали участия. А готовы были неплохо и собирались дать бой кубинскому негру Онелису, который учился тогда в Егорьевском авиационном училище ГВФ и блистал на беговой дорожке.

Виталий, никогда, после неуклюжей реплики Сысоевича, который хотел всего-навсего нас подстегнуть и подвигнуть на результаты, в Егорьевске или за команду Егорьевска больше не выступал. Перед летней практикой, а она начиналась для Виталия 11 июня, он решил впервые отметить день рождения (до этого никогда не отмечал) и хотя дата не была юбилейной, что-то его подстегнуло скопить некоторую сумму, откладывая со стипендии скромные рубли, чтобы хоть раз блеснуть щедростью и широтой души. На скромную щедрость денег хватало, и он отправился привычной дорогой по улице Перспективной, обходя знаменитые лужи и поднимая песчаную пыль там, где луж не было, в продовольственный магазин.

Перспектива улицы с таким названием, сильно полиняла. Многие уехали, оставшиеся старели на глазах, даже грачиные стаи ополовинились.