Редкие и драгоценные вещи (ЛП)

Бринн извинилась и ушла к дамам, а я вернулся к бегущей строке для просмотра футбольных результатов и сообщениям на мобильном. Все выглядело так, будто в январе я отправлюсь в Швейцарию на зимние игры XT Europe.⁸ Обычно я с энтузиазмом берусь за подобную работу, но у этой были некоторые опасения. Квалификация принца Кристиана Лауэнбургского в сноуборде, без сомнения, взволновала молодого принца. Его дедушка — король Лауэнбурга — не так уж и плох. Королевская власть была хитрой штукой, а в данной ситуации тем более. Внук был единственным наследником. Наследники — это все для членов королевской семьи. Если бы этот парень пострадал, моя репутация полетела бы к чертям. И мы не могли забыть об угрозе терроризма, которая набирала обороты на любом проходившем международном мероприятии высокого уровня. Я предвидел, что последует серия завуалированных угроз. Сумасшедшие не смогли устоять перед возможностью проявить себя в какой-то известной прессе.

Я смирился с тем, что работа будет идти как обычно, но искры интереса на самом деле во мне не было. Пока мой график поездок на февраль стабилен, все будет хорошо, решил я. Ребенок должен был родиться только в конце месяца, но я бы не рискнул уезжать из страны, когда придет время родов Бринн. Я почувствовал, как желудок сжался от этой мысли. Если честно, я был чертовски напуган родами. Больницы, врачи, кровь, боль, страдания Бринн, борьба ребенка. Было чертово множество вещей, которые могли пойти не по плану.

Сообщение от Нила предупредило меня, что что-то требует моего немедленного и безраздельного внимания. У нас были синхронизированные мелодии оповещения на случай чрезвычайных ситуаций. Я прочитал его сообщение.

И в жилах застыла кровь.

Новостная лента на телевизоре переключилась со спорта на политику.

Нет. О, черт возьми, нет.

***

По выражению лица Итана, когда я вернулась из туалета, было понятно, что что-то случилось. Я проследила за взглядом Итана на телевизор и почувствовала, как у меня подкосились колени, когда я увидела его лицо. Я услышала, что сказал о нем репортер. Я прочитала его имя на экране.

Семь лет — долгий срок.

Прошло семь лет с тех пор, как я в последний раз смотрела на его лицо. Хотя, нет, больше. Я бы солгала, если бы сказала, что никогда не думала о нем в течение всего времени. Конечно, я иногда думала о нем. Что-то вроде: «Как ты мог так поступить со мной»? Или: «Ты настолько меня ненавидел»? Или самое лучшее из всех: «Ты знал, что я пыталась покончить с собой из-за того, что ты сделал со мной»?

Репортер рассказал всю историю без запинки. Словами, которые я не хотела слышать или сталкиваться с необходимостью понимать.