Редкие земли

Куда нас, Толя, закатили
Литературные года:
От «Юности», где всплыл Гладилин,
До «Ожидания Годо»?

Я вспоминаю, Анатолий,

Как легок был ты на подъем:
Не съев и пуда ржавой соли,
Ты напевал «Мадам, мадам!»

Ты вечно к бабам шел с ватагой,

Кричали бабы «Караул!»,
И с этой шуткой, словно с флагом,
Прошел весь «бабий карнавал».

Однажды наш дуэт в пинг-понге

Сломил ретивый комсомол,
На семинаре близ Паланги
Двух их атлетов искромсал.

Спустя сто лет в Луизиане,

Где по соседству Эльсинор,
Два эмигрантских партизана,
Твой друг Базиль и ты, синьор,

Клеветники и супостаты,

Сражались средь идейных жал;
Тут с возгласом «Привет, ребята!»
Посол советский пробежал.

Он был партнером по пинг-понгу

И флюгером идейных туч,
И ты сказал ему вдогонку:
«Советский замысел летуч!»

Себя с тобою вспоминаю.

Гудим ватагой в ЦДЛ,
И, как всегда, Михал Минаич
Корит мовистскую артель.

Мне нравятся твои герои:

Подгурский, юный байронит,
С лукавым смыслом, с дерзкой бровью
Опровергает районо.

Твой Робеспьер спешит к засаде,

И грезит мрачный Шлиссельбург,
И тенью твой мятежный всадник
Летит среди любовных бурь.

Лети и ты, будь дерзко молод,

Четырежды счастливый дед,
И приглашай звериный голод
На свой полуночный обед.

Ночное празднество, дружище,

Пускай пройдет под пенье арф,
Шампанского пролей на брыжжи
И будь, как прежде, star at heart!

Или вот еще одна эпистола, на этот раз другу-музыканту, полсотни с чем-то лет назад вошедшему с инструментом, чтобы начать свой непрекращающийся свинг.

Средь верноподданных сердец
КПСС назло
Возник таинственный юнец,
Саксофонист Козлов.

В прикиде ультраштатском он блуждал,

Столицы грешный сын,
Не-джазовое все не уважал
И так нашел свой свинг.

По сути дела, этот свинг свистал

Под пятым слева ребром,
Козловский не очень скромный новосел,
Замученный рублем.

Космической любви росток,

Последний среднерусский могикан,
Он мог играть часов по сто,
Как Джерри Маллиган.

Шестидесятых лет разброд

Возрос, как баобаб.
Козлов играл средь тех борозд
Свой фирменный бибоп.

Не убоявшись русских стуж,

В тропический экстаз
Врубается он, ух ты, стилем «фьюжн»
Под струнных перепляс.

Мыслитель, чей творец Роден,

Он охраняет свой творческий фланг,
Лишь пальцы мечутся ордой,
Впадая в бурный фанк.

Вот так, идя от стиля «cool»

В горячий христианский рок-н-ролл,
Козлов тащил упреков куль
И мощный «Арсенал».
Какой итог мы видим щас

Сквозь слепоту всевозможных призм?

Ликует наш козловский джаз,
Он опроверг марксизм.

Твой юбилей, мой друг, не кругл,

В трех острых его углах живет пчела.
Ты в юности играл свой «cool»,
Так страстью старости теперь пылай!