Редкий цветок

— Вот я и пришел, — потупился юноша, но тут же поднял глаза на Вожака и, неловко переминаясь, спросил:

— Глянуть бы только вначале. Ну, где эта… Где княжна-то? — спросил, вытягивая шею.

Лесной принц видел, как крепко сжимает зубы вожак, но все же дерганым жестом указывает на Власту.

Незнакомец тут же преобразился: выпятил грудь, расправил плечи, быстро засеменил к княжне, стал ходить вокруг, прицокивая языком и покачивая головой, словно увиденное его вполне устроило. Со стороны это походило на хождение петуха возле только что появившейся в его гареме курицы.

Власта, пунцовая от ярости, закрыла глаза.

— Подойдет, — вдруг довольно кивнул юноша, и, обернувшись к Правителю, оглушительно провозгласил:

— Я согласен! Женюсь!

А потом, широко размахнувшись… шарахнул княжну огромной ладонью прямо по месту пониже спины. И, не останавливаясь, стал тут же это место щупать, примеряя к руке.

Делегация лесных коллективно издала изумленный вздох.

После юноша спокойно развернулся и неспешно направился к выходу, снял с двери засов и, обернувшись, сказал каким-то другим, ровным голосом.

— Да, еще вот. Я, пожалуй, займу свою гостевую комнату?

Вожак тяжело вздохнул и быстро кивнул.

Когда за спиной незнакомца закрылась дверь и оттуда раздался шум, быстро переросший в гогот, Лесной принц, наконец, облек в слова ощущение, сопровождавшее его все время после появления странного типа в комнате: все это подстроено.

Вожак тем временем неотрывно смотрел на Княжну, от лица которой осталось только два круглых глаза, окруженных пылающей краснотой.

— Ну что, Власта, — сказал. — Твоей руки только что попросили. Пойдешь за э-э-э… Потапа, сына Яземского старосты?

Зеленой волной взметнулись юбки и "образец красоты и скромности" понеслась к выходу. В гробовой тишине громко хлопнула тяжелая дверь.

Радим обернулся к начинающей приходить в себя делегации. Ритуальный брачный свиток, наполовину вынутый из расшитого золотом тубуса, уже медленно задвигался назад.

— Жаль, что она не ответила… Придется теперь ждать, что же она решит. Но… такой видный парень, — задумчиво сообщил Радим. — Думаю, княжна не устоит.

Правитель хмыкнул, но согласно кивнул.

Дынко успел снять шляпу и сапоги. В дверь разъяренной фурией влетела Власта и остановилась, пытаясь вздохнуть. Воздух вокруг ее лица почти колыхался от жара. Через секунду комната пропиталась почти душным цветочным ароматом.

— Как хорошо, что ты пришла, — спокойно сказал Дынко, развязывая веревку на поясе и вместе со всеми трофеями отбрасывая ее в сторону.

— Нам давно пора прекращать тратить нашу короткую жизнь на всякую ерунду, — сказал Дынко, вытряхивая из волос остатки соломы.

— Я предлагаю перейти в другим занятиям, — сказал Дынко, растягивая шнуровку рубахи и стягивая ее через голову.

— К… каким? — выдавила Власта.

— К тем самым, за которыми ты приходила в прошлый раз. Признаться, тогда я был не в себе и сдуру отказал. Но сейчас — слава богам! — я в здравом уме и, раз уж ты так настойчива и пришла еще раз…, - Дынко дошел до двери и крепко ее запер.

Власта хотела завопить посильнее, но из горла вырвался только изумленный возглас.

— Как ты смеешь? — неуверенно спросила княжна.

— А что поделать? Я простой парень, этикету не обучен… да и вообще, мужик, — пожал плечами Дынко и подошел ближе. — А вот ты и княжна и женщина! Женщины, знаешь, какие?

— Женщины — самые добрые в мире существа. Их доброта, как живая вода, способна исцелить даже самую заблудшую душу, — сказал Дынко, вытаскивая из ее волос все шпильки и украшенные драгоценностями заколки.

— Женщины, — самые умные, — сказал Дынко, снимая с нее бусы и браслеты, — они способны найти выход из любой ситуации, даже из самой дурацкой, и выход единственно правильный.

— Женщины — самые милосердные. Они могут простить все, что угодно и простить совершено искренне и бескорыстно, — сказал Дынко, расстегивая ее платье. — Просто потому что… любят.

Когда он закончил говорить, из одежды на Власте почти ничего не оставалось. Внезапная тишина прозвучала так громко, что княжна как будто очнулась от транса. С изумлением посмотрев на себя, она сделала движение, будто желала прикрыться руками, но… все же не прикрылась. Дрогнули плечи, руки… Власта прерывисто вздохнула.

Впервые за весь день Дынко растерялся. Страх — это единственное, что может между ними встать. Это его, конечно, не остановит, но будет гораздо сложнее.

— Власта… Ты дрожишь? Я не хотел тебя пугать. Ты только скажи… и ничего… Если скажешь, я не…, - Дынко не стал думать, какого это будет — выпустить сейчас из руки единственный, самый редкий в его жизни цветок и что это будет значить… для него.

Власта вдруг вскинула глаза, и на дне этих голубых глаз плавали легкие искорки смеха. И посмотрела на такое удивительно родное существо, на своего Дынко, рядом с которым даже умирать не страшно.

— Я дрожу не от страха, — твердо сказала княжна.

И тогда, больше не мешкая, его ладонь сжала самый прекрасный на свете цветок, сжала бережно, но крепко, так, чтобы больше никогда не отпускать.