Redrum 2016

Впрочем, всё это Назарова мало заботило. Он пришёл сюда по совсем другой причине, хотя царившая в городе и вокруг СИЗО неразбериха могла несколько облегчить задуманное.

Сквозь гул столпотворения донёсся лязг калитки. Показавшийся в просвете милиционер в бронежилете и с АКС на груди махнул рукой Назарову, и тот успел проскочить в калитку прежде, чем разъярённые и взбудораженные активисты заметили прореху в «обороне» СИЗО. Заперев стальную дверцу, правоохранитель молча побрёл через залитый холодным светом прожекторов двор. Назаров последовал за ним, сгибаясь под хлёсткими порывами ледяного ветра.

В нескольких окнах хмурых побеленных корпусов, окружавших двор, дрожал тусклый свет, но большинство зарешёченных окошек-бойниц глядели на Назарова и его провожатого чёрными немигающими глазницами. Назаров подумал, что там, за решётками, могут быть люди, которые сейчас смотрят на него из своих тёмных камер. От этой мысли по телу отчего-то пробежала дрожь.

Толстые стены административного корпуса окончательно отрезали шум толпы, и Назаров слышал лишь едва слышное шуршание подошв по истёртому линолеуму узкого, казённо-серого коридора. Идущий впереди милиционер шаркал, подволакивая правую ногу. Мимо, под охраной конвоиров, протопало двое мужчин с бритыми, иссечёнными шрамами головами, татуировками с трезубцами, и какими-то узорами, напоминавшими кельтские.

Они казались изнурёнными: у одного левый глаз почти скрылся в огромном набухшем кровоподтёке, но в их взглядах Назаров видел торжество победителей, а в глазах конвоиров — только страх.

Скользя взглядом по табличкам на дверях кабинетов, и посеревшим от времени стенгазетам, Назаров не верил, что у него получилось. Впрочем, расслабляться не следовало. Всё только начиналось.

Сопровождающий остановился у двери с табличкой «Полковник Фокин И. В. Начальник СИЗО № 13 — начальник арестного отдела Киевского следственного изолятора управления ГПтС Украины в Киеве и Киевской области». Постучав, правоохранитель махнул рукой, приглашая Назарова внутрь.

Назаров представлял себе здешнего начальника хрестоматийным милицейским боссом — пухлым, низкорослым, с вечно потным лицом (лоб постоянно промакивает платком), багровым от умеренного, но регулярного употребления спиртного.

Единственным, с чем он угадал, был лоб. На лбу у полковника блестела испарина, но, судя по всему, от духоты: инфракрасный обогреватель хорошо разогрел тесный, убого обставленный кабинет, где кроме стола, двух стульев, рассохшегося шкафа с папками и древнего компьютера был лишь официозный трезубец на выкрашенной в рвотно-зелёный стене.

Фокин был высок и широкоплеч — так, что форма, казалось, вот-вот лопнет на нём по швам. Бледным аристократичным лицом он походил, скорее, на вампира из современных соплежуйских фильмов, чем на милиционера, и форма вкупе с крепким телосложением лишь усиливала этот диссонанс, будто голова и тело были из разных наборов.

Увидев Назарова, полковник провёл рукой по чёрным с проседью волосам, и протокольно улыбнулся одними губами.

— Добрый вечер, — сказал хозяин кабинета, указывая рукой на стул с белыми цифрами инвентарного номера на спинке. Голос полковника был тихим и охрипшим; следом за словами последовал сиплый кашель, и Фокин устало опустился на скрипнувший стул.

Назаров кивнул и сел напротив, поморщившись от кислой застарелой табачной вони, и сложив руки в замок на потёртом столе. Затёрханная столешница (тоже с инвентарным номером на торце) была пуста, если не считать старорежимную хрустальную пепельницу, набитую окурками, и вскрытый конверт, который Назаров тут же узнал.

Это было его письмо. Благодаря работе в органах Назарову удалось передать его полковнику прямо в руки.

Проследив за взглядом Назарова, полковник сухо улыбнулся и вытащил письмо из конверта.

— Спасибо. Ознакомился, — почти прошептал он. Назаров смотрел на белый лист, по середине которого его рукой было аккуратно выведено: «151».

Фокин молчал. Его взгляд был въедливым и проницательным, он припекал Назарова, как невидимые лучи инфракрасного обогревателя, переливавшегося красным в тёмном углу у окна, будто тлеющие угли. «Должно быть, натренировался на допросах», — подумал Назаров, и сидел молча, глядя на свои сцепленные, слегка подрагивающие пальцы.

— Вопрос. Номер. Один, — откусил, и одно за другим выплюнул слова Фокин, ритмично стуча пухлым пальцем по столу. Назаров заметил на руке полковника узкую блестящую полоску обручального кольца. — Как вы узнали?

«Отлично. Значит, это всё-таки правда! Он даже не пытается юлить и отрицать, хотя мог бы».

— Я работаю в архиве СБУ, — ответил Назаров, откинувшись на спинку стула. Сидеть было неудобно. В каком-то детективном романе он читал, что стулья для допрашиваемых специально делают со скосом вперёд и вниз — чтобы подозреваемый медленно съезжал, и постоянно чувствовал неудобство. Сейчас Назарову казалось, что здесь тоже владеют этим методом. — И несколько недель назад абсолютно случайно, перебирая старые записи, наткнулся вот на это.