Redrum 2017

— Не факт, — возразил Щербин. — Возможно, причина смерти в другом. А остекленение наступило уже после. Мы не знаем, почему шлем оказался открыт. Очевидно, что Свен сам это сделал, но зачем?

— Самоубийство? — высказал предположение Рудер.

— Он был нездоров, но не настолько же, — запротестовала Луговская. — Я не заметила в нём стремления к смерти. Не было никакой депрессии. Напротив, он был активен и деятелен. Его расстройство больше походило на буйное помешательство. Я считаю, его агрессия была направлена не на себя, а на нас, потому что мы мешали ему провести этот безумный эксперимент.

— Ну, теперь он своего добился, — мрачно заметил Щербин.

— Можно посмотреть записи с камеры скафандра, — предложил Руслан. — Если, конечно, Свен её не отключил. Наверняка, тогда станет ясно, зачем он поднял стекло шлема.

— Давайте с этого и начнём, — кивнул микробиолог.

— Я всё подготовлю, — сказал лаборант. — Встретимся в просмотровой?

— А что делать с этим? — Луговская указала на осколки.

— На данный момент это материал для изучения, — ответил Щербин. — Хоть это и наш товарищ, мы не может его законсервировать, как полагается по протоколу в случае смерти члена группы.

— Тогда я помещу его в камеру для образцов.

— Давай. Мы… Займёмся им позже.

Через несколько минут все собрались в смотровой комнате, где Руслан загрузил запись с камеры скафандра Свена.

— Готовы? — спросил он, обводя коллег взглядом.

— Включай уже! — буркнул Щербин. — Не тяни.

Лаборант нажал кнопку запуска и сел перед экраном, присоединившись к остальным.

Сначала камера показывала, как Свен вышел из наружного люка. Рассвет только начинался, и над горами едва виднелись красные лучи восходящей звезды.

Геолог направился к «торпеде», оседлал её и на полной скорости рванул к скалам. Он явно торопился, а значит, собирался вернуться на базу до того, как уровень облучения станет критическим.

Гравитант нёсся к горам, и было видно, как солнце Нереиды становится всё больше. Когда Свен приземлился на перевале, было уже довольно светло, и все предметы вокруг хорошо различались даже на записи.

Геолог оставил «торпеду» и прошёлся по площадке, глядя на абрис гор, где уже возникло радужное сияние. Свен ускорил шаги, но затем остановился, и его взгляд опустился, задержался на валунах, потом переместился дальше.

Поверхность скал слегка искрилась.

— Вы видите? — негромко спросил Щербин. — Всё вокруг блестит.

— Да, я заметила это сегодня, когда мы были на перевале, но не обратила внимания, — отозвалась Луговская. — Ну, и что? Наверное, это из-за вкраплений слюды.

— На Нереиде нет слюды, — сказал Щербин. — В том-то и дело.

— Вы поэтому взяли сегодня образцы, Семён Михайлович? — спросил Руслан, взглянув на микробиолога.

— Да. Надо их тоже исследовать.

— Я думаю, дело в оптическом эффекте, — сказал Рудер. — Просто он появляется только на солнце.

— Как и радуга, — заметил Щербин.

— Они могут быть взаимосвязаны?

— Вот и постараемся узнать.

Тем временем на экране было видно, как геолог подобрал осколок породы и осмотрел. Затем проделал то же самое с другим. Повертел его в руках.

Потом Свен повернулся на восток и поднял камень над головой. В тот же миг края обломка засветились семицветной радугой.

— О! — выдохнул Руслан, подавшись вперёд. — Диффузия! Но из-за чего?!

Свен опустил руку и поднёс камень очень близко к стеклу шлема. Секунд десять он просто смотрел на него, а затем стало видно, как поднимается тонированное забрало.

Экран залил уже не приглушенный красный, а ярко-багровый свет, и искры, вкраплённые в обломок, засверкали с новой силой. Геолог потрогал их перчаткой скафандра, затем развернул её ладонью к себе. Стало видно, что на пальцах осталось несколько искр.

— Какая-то пыль, — прокомментировал Рудер. — Но мы брали кучу образцов и ни разу не нашли ничего подобного.

— Мы всегда это делали ночью, — ответил Щербин, не сводя с экрана глаз.

— Ну, и что? Искры могли быть не видны в темноте, но куда они потом-то девались?

— Хороший вопрос, — пробормотал Руслан.

— Смотрите, он поднял стекло! — воскликнула Луговская. — Господи, зачем?!

Запись показывала, как геолог подносит камень к лицу, а затем образец пропал из обзора.

— Что? — не выдержав, вскочил со стула Щербин. — Что он сделал?

— Может, понюхал его? — предположил Рудер. — Или… лизнул?

— Он падает! — Руслан указал на экран, где камера накренилась, поплыла в сторону и вниз, а затем остановилась, показывая лежащие на площадке камни.

Луговская тихонько застонала. Было ясно, что геолог умер.

— Прокрути дальше, — велел после паузы Щербин лаборанту.

Руслан послушно промотал запись до того момента, когда появились микробиолог и остальные. Между этим и падением геолога ничего не происходило.

— Теперь ясно, что эта пыль убила Свена, — подвёл итог увиденному Рудер.

— Из-за неё он остекленел.

— Должно быть, это какое-то вещество, вступающее в реакцию с жидкостями, — сказала Луговская. — Нужно быть очень осторожными. И прежде всего, исследовать образцы, которые взял Семён Михайлович.