Redrum 2017

— Да, — смутился Михаил.

— Ну вот… какой-нибудь суррогат вам подсунули, — на ходу придумывала женщина диагноз — лишь бы поскорее избавиться от неприятного пациента.

— Вы уже раньше видели такое?

— Много всего видела, — буркнула она, выписывая рецепт. — Попьете три дня таблетки от аллергии, помажете сыпь, или что у вас там, мазью и пройдет.

— Может, анализы сдать? — робко поинтересовался Фомин.

— Зачем?

— Чтобы убедиться…

— Я вам говорю — аллергия, — перебила женщина. — Будете следовать рецепту, и все пройдет.

— А если нет?

— Тогда пойдете к своему участковому, — она протянула ему клочок бумаги с названием лекарств.

— Скажите, а этим можно заразиться от трупа?

— Что? — брови врача приподнялись.

— Вчера собаку хоронил, думаю, вдруг подцепил чего, — затараторил он, будто оправдывался.

— Глупости не болтайте! Все, идите, не задерживайте очередь. До свидания.

— До свидания, — сказал Михаил и вышел из кабинета.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Фомин открыл первую бутылку пива, закинул таблетку, выписанную врачом, и залпом опустошил пол-литра. После обильно смазал руки и шею белой мазью, наполнив каждую ямку до краев, и обмотал бинтами. Лечение перевязки не требовало, но он не мог без отвращения смотреть на свою кожу.

Михаил принялся за уборку и починку балконной двери, на обратном пути из больницы на строительном рынке он купил новое стекло.

— Хорошо хоть балкон застеклен, а то бы еще покалечил кого, — он собирал осколки в ведро, между делом смаковал вторую бутылку пива и старался не вспоминать о причине погрома. Фомин смирился с тем, что произошло на озере, и даже готов был поверить, что утопленница действительно могла напасть и заразить неизвестной болезнью: в конце концов, может зомби не такая уж выдумка. Но появление разлагающегося трупа на застекленном балконе на двенадцатом этаже сознание Михаила отрицало, и потому даже несколько рыжих волос на полу остались им незамеченными.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

На следующий день Фомин проснулся под вечер со странным ощущением внутренней пустоты, будто из него вырезали несколько килограммов плоти, и он стал наполовину полый.

— Нет, нет, нет! — Михаил смотрел на бинты и беспредельный ужас разрывал на куски его сознание. Он вскочил с кровати и побежал к большому зеркалу в коридоре, на ходу скидывая майку и трусы.

— Нет! Только не это! Умоляю! Нет! — крутился Фомин перед своим отражением и сам не знал, кого просил о помощи. Пока он спал, неглубокие ямки-горошинки выбрались далеко за пределы бинтов, размножились, расползлись по лицу, рукам, туловищу, ногам и превратились в темные тоннели. Кожа походила на пористую вулканическую пемзу, только эластичную и мягкую. Он содрогался от страха и отвращения к самому себе. Глаза застилали слезы, крупные капли срывались с ресниц и утекали в черные дыры на щеках, но соленого вкуса мужчина не чувствовал. Михаил провел языком по внутренней стороне щек, затем открыл рот, высматривая через зеркало сквозные отверстия, и, к своему удивлению, не нашел ни одного жуткого тоннеля.

Фомин побежал в ванную, взял ватную палочку и дрожащей рукой медленно ввел ее в одну из червоточин на щеке. Она погружалась все глубже и глубже, однако по законам этого мира не появилась во рту, будто дыра вела не в тело, а в другое измерение, и при этом Михаил ничего не чувствовал: ни боли, ни дискомфорта, ни прикосновения постороннего предмета. Он толкал палочку до тех пор, пока в пальцах не остался лишь ватный кончик; затем вытащил, и увидел, что вся она покрыта слизью, и за ней из черного провала тянется тонкая ниточка мерзкого вещества.

На этом Фомин не остановил эксперименты — желание разгадать природу червоточин отодвинуло страх, отняло яркость ужаса. Михаил понимал: медицина не поможет, он должен сам что-то предпринять, чтобы дыры в нем заросли, а для это нужно было выяснить, как далеко уходят тоннели и куда ведут.

— Может, та баба не умерла, а заразилась чем? — говорил он сам с собой, пока искал в шкафу покойной матери спицы для вязания. Родительница умерла полтора года назад, но Фомин до сих пор не избавился от одежды и вещей, все время находил причину отложить на потом. — Но воняло от нее, как от трупа! С другой стороны, многие болезни воняют. А как же опарыши?! Ее жрали опарыши! А если это не опарыши, а паразиты какие-нибудь? Нет, эта сука совершенно точно была мертва! Она не дышала! Нашел! — он выхватил спицу из недовязанного шерстяного носка и побежал к большому зеркалу в коридоре.

Михаил глубоко вдохнул, стараясь успокоиться, и загнал спицу в отверстие на шее под левым ухом. Тонкий стержень полностью скрылся в темном провале, но не вышел с другой стороны — пропал где-то внутри. Фомин вытянул перепачканную в слизи спицу, бросил ее на тумбочку и полез на антресоли. Он выгреб весь хлам, что скопился на полках под потолком, но отыскал баночку с металлическими шариками для пневматического пистолета. Михаил отвинтил крышку, высыпал несколько пулек на ладонь, и они с легкостью нырнули в склизкие дыры и улетели в черные тоннели. Фомин перевернул руку, потряс кистью, но миниатюрные снаряды не выпали обратно.