Redrum 2018-2019

Удивительно, как ему удалось целый год продержаться с такими роликами, да еще и заиметь спонсоров. Ну, нынче рекламодатели не против провокационного контента, вот только в этом случае, мне кажется, они переборщили.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

_{^{Иллюстрация Юлии Романовой}}

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Апофеозом всего этого стал последний стрим, на котором он внезапно начал блевать в прямом эфире после того, как ему закинули крупный донат и написали, чтобы он посмотрел, что ест. Звучит странно, но у зрителей сложилось ощущение, что только в этот момент он, наконец, понял, что же на самом деле все это время жрал.

Может, Максим действительно был не очень здоров и убедил себя, что ест нормальную еду. Что же, в этом случае остается только пожалеть человека, рядом с которым не оказалось близких, кто мог бы помочь ему, чтобы не довести дело до таких крайностей.

Стрим закончился пару дней назад, с тех пор о Максе ничего не слышно. Если кто-то знает что-то о его судьбе, черканите пару строчек в комментариях. Да и вообще напишите, что думаете о сегодняшнем топе. Не забывайте подписываться на канал и ставить лайки! Если это видео наберет пять тысяч лайков, то мы запишем новенький топ самой мерзкой гадости, что ел Макс в своих видео. Мне, конечно, придется пересмотреть кучу его гадких видео, но ради вас я готова потерпеть.

Пока-пока.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ Олег Кожин Растворённые ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Каждое существо во Вселенной, каждая вещь или явление, нуждаются в любви. Да, в мире много такого, что любить, казалось бы, невозможно, но всегда находится некто, способный опровергнуть это заблуждение. Вопреки всему. Мудрость Создателя заключается в Его справедливости. Самые злобные твари, самые бесчувственные скоты, бесполезные, ненужные вещи, мерзость, грязь, страх, безумие, смерть, в конце концов, — все это не сможет существовать без толики любви. Вам кажется это странным? Но возьмите хотя бы вампиров. Сколько юных дурочек прониклось теплыми чувствами к ним, после одной-единственной книжки?! Они даже не задумываются, что любят мертвых кровососов.

Мертвых. Кровососов.

Так и с остальным. Один предпочитает сахарную вату, другой — обмазываться дерьмом и дрочить. Кто-то обожает восход солнца, а кто-то млеет при виде гниющего трупа. Люди умудряются любить апельсины, маленьких детей, котят, лето и цирк… змей, тарантулов, садо-мазо и бои насмерть. Я вот люблю убивать. Раньше любил…

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

— …и вы утверждаете, что за последние девять лет, в период с две тысячи шестого по две тысячи пятнадцатый, убили около тридцати человек?

Новый следователь оказался плотным крепышом неопределенного возраста. Лицо молодое, гладко выбритое, а карие глаза стариковские, выцветшие. В коротко стриженых волосах седина уверенно побеждает жгучую восточную черноту. Новичок жёсток и напорист, хотя и старается спрятать это за показной медлительностью. Опасный тип. Но пусть уж лучше он. Его предшественник — зеленый сопляк, едва ли годный даже для сбора информации. Чтобы обработать те сведения, что я им даю, нужна голова, умудренная собственным жизненным опытом, а не одними институтскими учебниками.

— Двадцать семь, — отвечаю я.

Хочется растянуть губы в победной улыбке, все-таки это час моего триумфа, но я не могу. Говорить тяжело, нижняя челюсть трясется. Комната для допросов пропахла потом, дешевым кофе и усталостью, но мне все еще чудится едкий запах кислотных испарений.

— Что? — переспрашивает мой собеседник.

— Двадцать семь. Не около тридцати, а ровно двадцать семь. Девятнадцать женщин, восемь мужчин. Я помню их всех.

— Интересный перекос, — следователь продолжает играть добряка-простофилю. — Почему мужчин так мало?

Мне хочется заорать, что он зря теряет время. Еле сдерживаюсь, чтобы не выплеснуть ему в лицо остывший кофе. А ведь как просто! Разбить керамическую кружку о стриженую голову, повисшим на пальцах осколком ручки перерезать сонную артерию… Однажды я провернул такой трюк с одним гомиком.

— Мужчины осторожнее, — вцепившись в кружку пальцами, отвечаю я. — Женщины ветрены. Им легко задурить голову флиртом, обещанием сказки.

Да и геев не так много, как может показаться. За все время я нашел только восьмерых.

Следователь кивает с деланным интересом. Никак не могу понять, верит ли он мне. Предыдущий не верил, просто задавал вопросы, следуя протоколу. Но раз прислали нового, видимо, они все же что-то проверили. И что-то нашли.

— Ну, а тела? Что вы делали с телами? — следователь сцепляет руки в замок, изводя меня пустым профессиональным взглядом. — Все ваши так называемые жертвы проходят у нас пропавшими без вести. Почему за это время нигде, ни разу не всплыли останки?

«Так называемые». Все-таки старый цепной пес верит мне не до конца. Что-то его смущает. Но что? Если полиция, в обход ордера, побывала у меня дома — а я твердо уверен, что это так — какие могут оставаться сомнения?.. Я перебарываю дрожь, прогоняю усталость, и начинаю снова:

— Я уже говорил вашему предшественнику: гидроксид соды — лучший друг серийного убийцы…