Референт

— Да тут и не в деньгах дело! А в том унижении, которое она будет при этом испытывать. Почему ей можно тебя унижать?

Лариска выпустила еще несколько колец дыма. Наконец произнесла:

— А знаешь, мне кажется, она даже скрывает от него, что у нее есть дочь.

— Да? — оживился Игрунов.

— Когда в Шацк ехали, я про Наташку спросила. Она как-то смутилась, разговор замяла. Я еще удивилась тогда: что такое? А теперь понимаю — точно скрывает!

Алексей развел руками:

— Ну тем более! Давай-ка ей позвоним. Нет! По телефону не надо. Завтра суббота? Отлично! Лучше я к ней завтра утречком зайду, лично побеседую.

Вечером Анне никто не позвонил, не подтвердил, что в субботу ей разрешат свидание с дочерью.

«Свидание… Господи, как в тюрьме: „свидание“. Бедная моя Наташка».

Всю ночь Анна не могла уснуть. Боялась, что ее обманули. Она все сделала. Все, что они требовали. Но совсем не была уверена, что ее все-таки отвезут к дочери.

Однако ровно в девять приехал тот самый мужчина, который был у нее накануне. Попросил следовать за ним.

От волнения во рту стало сухо. Шершавый язык. Шершавое нёбо. Хриплые, шершавые слова:

— К Наташе?

— Конечно! — удивился он. — А вы думали, мы можем вас обмануть? Ни в коем случае. Вы свои обязательства выполнили — мы выполняем свои. Я надеюсь, этот принцип станет основополагающим в наших дальнейших взаимоотношениях.

На заднем сиденье «опеля», рядом с Анной, расположился здоровенный, бандитского вида, парень.

«А этого громилу он зачем с собой привез? — мысленно удивилась она. — Боится, что вдвоем с шофером со мной не справятся?»

Выехав за Кольцевую, «опель» остановился. Громила достал из кармана черную повязку.

Мужчина, сидящий на переднем сиденье, обернулся. С улыбкой пояснил:

— Необходимые меры предосторожности. Надеюсь, вы не будете на нас за это обижаться?

Повязка больно давила на глаза. Но это было такой ерундой, такой мелочью по сравнению с тем, что совсем скоро она увидит Наташку! Сколько они ехали: час, полтора, два?

Когда «опель» наконец остановился и громила снял повязку, Анна, украдкой посмотрев на часы, судивлением обнаружила, что прошло всего двадцать шесть минут. Перед тем как завязали глаза, она успела засечь время.

«Значит, недалеко. Значит, Наташка где-то совсем рядом. Надо запомнить, все как следует запомнить!»

Выйдя из машины, Анна огляделась вокруг. Никакого профилактория поблизости, естественно, не было. Кругом — дачные коттеджи.

Анну повели к одному из них — двухэтажному, с огромным участком, обнесенным высоким кирпичным забором. С ворот смотрел блестящий глаз миниатюрной видеокамеры. Громила пару раз нажал на звонок. Ворота разъехались.

— Извините, должен предупредить, — заметил вежливый спутник, зачем-то поддерживая Анну под локоть. — На все про все вам один час пятнадцать минут. Я думаю, этого будет более чем достаточно для того, чтобы убедиться, что с девочкой все в порядке.

— Но это же моя дочь, — проговорила она, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. — И, в конце концов, я выполнила ваши требования. Разве не так? Почему час пятнадцать? Ей здесь плохо, она одна и…

— Ей совсем не плохо. — начал мужчина.

И тут двери коттеджа распахнулись и на крыльцо вышла Наташка. Именно вышла, а не выбежала. Медленно, осторожно. Как маленький, запуганный зверек. Следом за ней в дверном проеме возникла фигура высокой статной женщины неопределенного возраста. Ей можно было дать и сорок, и пятьдесят. Коротко подстриженные, с проседью волосы. Внимательные спокойные глаза. Крупные руки с набрякшими суставами.

— Мама? — полувопросительно пискнула Наташка.

— Наташка! — крикнула Анна, бросаясь к дочери и прижимая ее к себе.

Ногами в кожаных сандаликах девочка по-обезьяньи обвила ее тело. Прижалась мягкой нежной щечкой к щеке. Жарко зашептала в ухо:

— Мама! Мамочка! Я так и знала, что ты за мной приедешь. Тетя Валя сказала мне: если я буду себя хорошо вести, ты меня заберешь. Не сейчас, потом, потому что сейчас у меня каникулы, как у взрослых детей.

— Да, да, да! — повторяла она, целуя холодный носик и вздрагивающие веки со светлыми ресничками. — Тебе здесь хорошо? Тебя не обижают? Здесь хуже, чем в профилактории?

— Не-а, не хуже. — Наташа заерзала и сползла на землю, не выпуская Аниной руки. — Тетя Валя добрая. И еще здесь нет других детей.

— Скучно без друзей?

— Нет, мам. Я уже привыкла играть одна. Мне только хочется вместе с тобой жить.

В это время послышалось деликатное покашливание. Женщина спустилась с крыльца и остановилась в нескольких шагах от Анны:

— Извините…

— Да? — Анна резко подняла голову.

— По поводу здоровья вашей девочки можете не беспокоиться. Она хорошо питается, много гуляет, принимает курс траволечения. Я заметила у нее небольшую аллергию на цитрусовые.

— Да, ей нельзя много апельсинов!

— Хорошо. Будем давать пореже.

Где-то за спиной громила чиркнул зажигалкой, выругался себе под нос. По воздуху поплыл запах табачного дыма.

— Пореже? — рассеянно переспросила Анна. — Да-да, конечно… Не чаще раза в неделю.