Рефлекс змеи

Я встал и вернулся в проявочную. Он опять пошел со мной посмотреть. В тускло-красном свете я взял новую высококонтрастную пленку «Кодак-2556», вытянул ее из катушки и разрезал на пять кусочков. На каждом куске пленки я отпечатал практически чистый негатив, экспонируя ее под белым светом увеличителя разное время: самый короткий промежуток – одна секунда, затем дольше, вплоть до десяти. Каждый кусок пленки после экспонирования отправлялся в кювету с проявителем. Джереми погружал их туда и смотрел на результаты.

После того как мы вынули все куски пленки из проявителя в подходящее, по нашему мнению, время и погрузили в кювету с закрепителем и, наконец, промыли, мы получили пять новых позитивов. А с позитивами я повторил весь процесс и – наконец – получил негативы. На ярком свету все новые негативы были куда четче, чем те, с которых я начал. На двух явно можно было различить какое-то изображение… и пятна ожили.

– Чему вы улыбаетесь? – спросил Джереми.

– Посмотрите, – ответил я.

Он поднес полоску пленки с негативом, которую я дал ему, к свету и сказал:

– Вижу, что вы получили более четкие пятна. Но это по-прежнему всего лишь пятна.

– Нет. Это снимок девушки и мужчины.

– Откуда вы знаете?

– Через некоторое время и вы научитесь читать негативы.

– Ну и самоуверенный же вы тип, – заныл Джереми.

– Честно говоря, – сказал я, – я страшно доволен собой. Давайте допьем шампанское и пойдем дальше.

– Что дальше? – спросил он, когда мы снова выпили на кухне.

– Сделаем позитивные распечатки с новых негативов. Черно-белые фотографии. Со всех проявленных.

– А что там смешного?

– Да более-менее голая девушка.

Он чуть не захлебнулся.

– Вы уверены?

– Да там груди видно, – рассмеялся я, глядя на него. – На самом деле это наиболее четкая часть негатива.

– А что… в смысле… ее лицо?

– Скоро увидим. Вы не голодны?

– Господи, да сейчас час дня!

Мы поели ветчины с помидорами, тосты из черного хлеба и прикончили шампанское. Затем вернулись в проявочную.

Печатать с таких слабых негативов все равно было мучительно трудно, как и прежде, – снова приходилось подбирать экспозицию, а затем вынимать из проявителя как раз в нужный момент и быстро погружать в закрепитель, иначе получилось бы просто светлое пятно на темно-сером фоне без глубины и без оттенков. Мне пришлось сделать несколько попыток, чтобы достигнуть видимых результатов, но я в конце концов получил три довольно четких снимка – достаточно чистых, чтобы понять, что именно снял Джордж. Я рассматривал фотографии в ярком свете и через увеличительное стекло – ошибки быть не могло.

– В чем дело? – спросил Джереми. – Чудесно. Невероятно. Почему же вы не трубите в фанфары и не гладите себя по головке?

Я положил готовые снимки в сушилку и молча вымыл кюветы для проявки.

– Что там? – спросил Джереми. – В чем дело?

– Это настоящая бомба, – ответил я.

Глава 9

Я взял фотографии и повел Джереми наверх, включил эпидиаскоп. Тот по-идиотски зажужжал, разогреваясь.

– Что это? – спросил Джереми, глядя на прибор.

– Да вы наверняка видели такой, – удивленно сказал я. – Он очень старый, насколько я знаю. Я унаследовал его от Чарли. Вы кладете снимок сюда, на этот столик, и изображение проецируется на экран уже увеличенное и яркое или, как в нашем случае, на стенку. Проецировать можно что угодно. Страницы книги, иллюстрации, фотографии, письма, сухие листья. Все делается с помощью зеркал.

Фотография Элджина Йаксли и Теренса О'Три все еще была в приборе и, когда я щелкнул выключателем, ярко и четко появилась на стене, как и прежде, – календарь, и дата, и все прочее.

Я задернул занавеску, чтобы свет угасающего дня не проникал в комнату, и высветил картинку на стене. Через минуту я вынул ее и вставил вместо нее лучшую фотографию, которую получил там, внизу, подкрутил линзы и отдельно увеличил и показал каждую из трех фотографий.

Даже в таком неизбежно плохом состоянии, даже в оттенках от белого до темно-серого они пульсировали на стене как живые. На первой была верхняя часть торса девушки до пояса, а также голова и плечи мужчины. Они смотрели друг на друга, голова девушки была выше головы мужчины. Оба были обнажены. Мужчина приподнимал руками грудь девушки, целуя сосок груди, дальней от камеры.

– Господи, – еле слышно выговорил Джереми.

– М-м, – сказал я. – Хотите посмотреть остальное?

– В размере обычной фотографии все это было не так ужасно…

Я показал второй снимок, на котором было то же самое, только под другим углом. Теперь там девушки было меньше, зато видно было почти все лицо мужчины.

– Это же порнография, – сказал Джереми.

– Нет.

Я вынул вторую фотографию и показал третью, резко отличавшуюся от других. События развивались. Девушка, лицо которой на сей раз было четко видно, вроде бы лежала на спине. На снимке она была видна вся, вплоть до раздвинутых коленей. На ней лежал мужчина, голова его была повернута, и лицо видно в профиль. Рука его накрывала одну грудь девушки. Насчет того, чем они занимались, не было ни малейших сомнений.