Рефлекс змеи

Понять, где снимались эти фотографии, было невозможно. Ничего различимого на фоне. Бледные пятна на прозрачной пленке превратились в людей, но позади них был только сплошной серый фон.

Я выключил эпидиаскоп и включил свет.

– Почему вы сказали, что это не порнография? – спросил Джереми. – Что же это еще может быть?

– Я видел этих людей, – сказал я. – Я знаю их.

Он уставился на меня.

– Вы ведь адвокат, – сказал я, – вы можете объяснить мне. Как бы вы поступили, если бы после смерти какого-нибудь человека обнаружили, что он наверняка был при жизни шантажистом?

– Вы серьезно?

– Абсолютно.

– Ну… м-м-м… его же нельзя привлечь к ответственности.

– Значит, никто ничего не сделает?

Он нахмурился.

– Вы… м-м-м… вы не расскажете мне, в чем дело?

– Думаю, можно.

Я рассказал ему о Джордже Миллесе. Об ограблениях, о нападении на Мэри Миллес, о поджоге их дома. Я рассказал ему об Элджине Йаксли и Теренсе О'Три и застреленных лошадях. И об этих любовниках.

– Джордж тщательно хранил все эти снимки в этой коробке, – сказал я. – Я разобрался с двумя из них. Что, если остальные будут мне непонятны? Что, если все они будут загадками?

– И… и все они для шантажа?

– Бог знает.

– Бог знает… А вы хотите узнать.

Я медленно кивнул.

– Мне интересен не столько шантаж, сколько эти фотографические головоломки. Если их сделал Джордж, я бы хотел решить их. Вы правы, мне действительно это нравится.

Джереми уставился в пол. Вздрогнул, словно ему было холодно.

– Мне кажется, что вы должны все это уничтожить, – резко сказал он.

– Это инстинктивное побуждение, не причина.

– У вас тот же инстинкт. Вы сказали – это бомба.

– Ну… кто-то ограбил и поджег дом Джорджа Миллеса. Когда я обнаружил первую фотографию, я подумал, что сделал это, наверное, Элджин Йаксли, но он был в Гонконге, так что вряд ли… И теперь можно подумать, что это сделали любовники… но может оказаться, что и это не так.

Джереми встал и зашагал по комнате – неуклюже, вихляво.

– Мне это не нравится, – сказал он. – Это может быть опасно.

– Для меня?

– Конечно.

– Но никто не знает, что я нашел. За исключением вас, конечно.

Он еще сильнее задергался, локти двигались вверх-вниз, словно он изображал птицу. «Наверное, возбудился, – подумал я. – По-настоящему, не изображает».

– Я думаю… м-м-м… а… – начал он.

– Да спрашивайте вы!

Он прямо-таки стрельнул в меня взглядом.

– Да… Ладно… Есть какие-нибудь сомнения… по поводу того, как умер Джордж Миллес?

– Господи… – Он словно под дых меня двинул. – Вряд ли…

– Как это произошло?

– Он ехал на машине домой из Донкастера, заснул за рулем и врезался в дерево.

– Все? Совсем все?

– Ну… – Я подумал. – Его сын говорит, что он зашел к приятелю выпить. Затем поехал домой и врезался в дерево.

Джереми еще подергался и спросил:

– Откуда известно, что он заходил к приятелю? И откуда известно, что он заснул?

– Вопросы истинного адвоката, – сказал я. – На первый вопрос я ответа не знаю, а на второй, думаю, не ответит никто. Это лишь предположение. Уснуть в темноте после долгого дня за рулем – не так уж и необычно. Смертельно. Трагично. Но такое бывает.

– Аутопсию делали? – спросил он.

– Не знаю. А обычно делают?

Он пожал плечами:

– Иногда. Должны были взять его кровь на пробу насчет содержания алкоголя. Могли проверить – не было ли у него сердечного приступа, если тело не слишком повреждено. Если подозрений никаких не было, это все.

– Его сын сказал бы мне – всем бы на скачках рассказал, – если бы ему задавали какие-нибудь странные вопросы. Я уверен, что у него ничего не спрашивали.

– Эти ограбления должны были бы заставить полицию призадуматься, – нахмурился он.

– Первое серьезное ограбление на самом деле произошло во время похорон, – устало ответил я.

– Его кремировали?

– Кремировали, – кивнул я. – Полиция могла бы задуматься… На самом деле они делали вполне прозрачные намеки миссис Миллес, сильно встревожили ее… Все насчет того, нет ли у Джорджа фотографий, обнародование которых многим не понравилось бы. Но они не знали, что они у него действительно есть.

– Как и мы.

– Именно так.

– Отдайте их, – резко сказал он. – Сожгите. Займитесь поисками Аманды.

– Вы адвокат. Меня удивляет, что вы хотите скрыть свидетельство преступления.

– Да перестаньте же смеяться! – рассердился он. – Вы можете кончить, как Джордж Миллес. Врежетесь в дерево.

Джереми ушел в шесть. А я пошел на военный совет с Гарольдом. На неделю он планировал для меня шесть лошадей, а с учетом тех пяти скачек, которые мне предложили в Виндзоре, мне, похоже, предстояла чрезвычайно тяжелая неделя.

– Не разбей башку на тех гиенах, на которых ты согласился скакать, – сказал Гарольд. – Какого черта ты взялся за них, когда все мои лошади в твоем распоряжении? Не понимаю.

– Деньги, – ответил я.

– Хм.

Он не любил, когда я соглашался на левые заезды, но, поскольку я был вольнонаемным, он не мог мне запретить. Гарольд никогда не признавал, что на самых крупных скачках, которые я выигрывал, я скакал на лошадях из других конюшен. И лишь если его припирали к стенке, он говорил, что я скакал на лошадях второго эшелона, которые сбивали с толку тренера и выигрывали неожиданно.