Реформатор

Сейчас, задним числом, отца справедливо ругают за ошибки. Реже снисходительно похваливают за правильные решения. Но это все происходит после, когда все карты открыты, и мы знаем ответ. Отца же обстоятельства вынуждали становиться на сторону того или иного эксперта, не сам же он придумывал агротехнические приемы, когда ответа еще не знал никто. Он рисковал, рисковал и своей репутацией, и, что важнее, будущим урожаем. Репутация его пострадала больше урожая. Несмотря на все ошибки и засухи, зерна на целине с каждым годом собирали все больше. До сего времени кое-кто из его былых советчиков, продолжая стародавний спор, твердит, что если бы к ним прислушались, то все прошло бы без сучка и задоринки. Слава богу, что хотя бы решение об освоении целины и они не считают «ошибкой»¹⁸⁹.

Спорить с такими людьми бессмысленно, они правы, но всегда правы задним числом. Как правы анализирующие битвы отставные генералы: если бы они не ошиблись вот тут и там, и еще вон там, а противник действовал бы, как действовал, то они бы, без сомнения, победили.

Пока Лысенко с Мальцевым спорили, как глубоко и чем следует пахать на целине, профессор М.Г. Чижевский, директор Почвенно-агротехнической станции имени В.Р. Вильямса, рекомендовал целинникам «с самого начала внедрять паровые севообороты, многолетние травы и тем самым уберечь земли от засорения сорняками»¹⁹⁰.

Казалось бы, чисто профессиональный совет, никому, кроме аграриев, не интересный. Это так и одновременно не так. Не углубляясь в детали, отмечу главное: профессор Чижевский проповедовал теорию академика Василия Робертовича Вильямса, утверждавшую, что для увеличения плодородия почвы нет необходимости во вмешательстве извне, почва самовосстанавливается, следует только правильно чередовать выращиваемые на полях растения: после урожая пшеницы или ржи оставить поле отдохнуть на сезон распаханным, но не засеянным под черным паром, а еще через год засеять его люцерной или клевером. Они наберут из воздуха питательные вещества, образуют на корнях клубеньки азота, а это – лучшее удобрение. Дальше – все сначала: рожь – черный пар – люцерна с клевером. И так из года в год. Такую смену растений на полях называли трехпольной системой земледелия, в простонародье – «трехполкой». По сути, Вильямс ничего нового не придумал, в начале XX века он позаимствовал у крестьян схему, применявшуюся последние века полтора. О минеральных удобрениях тогда еще не задумывались, навоза у большинства крестьян набиралось только для огорода, вот и приходилось выкручиваться. Постепенно система травооборота на полях усложнялась, трехполку сменила пятиполка, затем семиполка, но существо осталось прежним. Несколько слов об академике Вильямсе. Кто он такой? Откуда взялся? Отец академика, Роберт Вильямс – инженер-путеец, в первой половине XIX века приехал в Россию из Америки. Он подрядился на стройку первой у нас Николаевской железной дороги, соединившей Петербург с Москвой. Приехал на время, а остался навсегда. Влюбился в крепостную девушку, выкупил ее у помещика, дал волю и женился на ней. Такая случилась романтическая история. От них пошел род Вильямсов-россиян. Их сын Василий пристрастился к земле, окончил в Москве Петровскую сельскохозяйственную академию, ее после революции переименовали в Тимирязевскую¹⁹¹.

В 1901 году, через семь лет после окончания академии, Вильямс получает в заведование кафедру Общего земледелия и почвоведения. В 1920-е годы, когда начался исход ученых из России, Вильямсу предложили вернуться домой, в США. Он отказался, российская революция стала его революцией.

Главный оппонент Вильямса – Дмитрий Николаевич Прянишников, тоже академик и профессор, руководил в Тимирязевке кафедрой агрохимии, считал трехполку-травополку бесперспективной и вредной, ратовал за увеличение капиталовложений в сельское хозяйство, производство минеральных удобрений. Иначе агрономия так и замрет на первобытном уровне.

Разногласия между профессором Вильямсом и профессором Прянишниковым уходят своими корнями в самый конец XIX века и с особой силой разгораются в период столыпинской реформы крестьянской общины. Тогда, в 1906–1911 годах, не менее остро, чем в 1954-м, спорили о будущем российского земледелия, оставаться ему патриархально-травопольным или, по примеру Германии, сориентироваться на агропромышленное развитие. Прянишников опередил свое время. В начале XX века химические удобрения почитали за немецкие фантазии, а проповедовавшего их профессора Прянишникова называли оторванным от реалий жизни мечтателем. Вильямс от времени отставал, его научные взгляды принадлежали к веку прошедшему, но не противоречили так называемому здравому смыслу.

Прянишников Вильямса демонстративно игнорировал. Вильямс же вел против него настоящую войну, при любой возможности старался уколоть, унизить, язвительно поучал студентов: «На первом этаже Тимирязевки (там размещалась кафедра Вильямса) учат, как “нужно” вести сельское хозяйство, а на втором (у Прянишникова) – как “можно” это делать. А это вещи разные»¹⁹².