Реформатор

Параллельно с работой комиссии Поспелова отец затеял собственное расследование. 1 февраля 1956 года на заседание Президиума ЦК из тюрьмы доставили важного свидетеля, к тому времени уже арестованного вслед за Берией одного из высших чинов госбезопасности, в тридцатые годы заместителя начальника следственной части по особо важным делам Бориса Вениаминовича Родоса. Это он «выбивал» показания из Косиора, Чубаря, Постышева и еще из многих и многих других. Это его подследственный маршал Василий Константинович Блюхер после восемнадцати дней непрерывных избиений умер в тюрьме, так и не дождавшись смертного приговора.

«На наше заседание пришел человек, еще не старый, – вспоминал впоследствии отец. – Я спросил его: “Вы вели дело Чубаря? ” – “Да, я”. – “И как он сознался в своих преступлениях? ” Тот говорит: “Мне дали директиву: бить его, пока не сознается. Вот я и бил его, он и сознался”.

Вот так просто! Осудили его за такое следствие, хотя этот следователь оказался слепым орудием, он верил партии, он верил Сталину»²⁸⁹.На том заседании Президиума ЦК его члены вели себя по-разному. Относительно молодой Сабуров не выдержал, воскликнул: «Если факты верны, разве это коммунизм? За это нельзя простить».

– С ума можно сойти, – отозвался Микоян.

– Сталина как великого руководителя надо признать, – не согласился с ними Молотов и назидательно добавил: – Неправильности надо соразмерить.

– Нельзя в такой обстановке решать, – поддержал его Каганович, – тридцать лет Сталин стоял во главе.

– Партия должна знать правду, но преподнести, как жизнью диктуется, – лавировал Ворошилов, – период диктовался обстоятельствами. Мерзости много, но надо подумать, чтобы с водой не выплеснуть ребенка.

– Правду восстановить, но правда и то, что под руководством Сталина победил социализм. Надо все соразмерить, – присоединился к Ворошилову Молотов. – Сталин предан социализму, но… партию он уничтожил. Не марксист он.

– Все святое стер, что есть в человеке. Все своим капризам подчинял²⁹⁰, – подвел итог Хрущев.

Так что ко времени окончания работы комиссии Поспелова члены Президиума ЦК уже кое-что знали, но не более, чем кое-что…

Комиссия представила материалы расследования Президиуму ЦК 9 февраля 1956 года, примерно через месяц после начала работы и перед самым открытием назначенного на 14 февраля XX съезда партии. Председатель комиссии Поспелов зачитывал отчет вслух. Поправив на носу старомодные, с огромными диоптриями очки, он начал бубнить. Так же бесцветно Поспелов выступал и на партийных собраниях в ЦК, и на заседаниях Академии наук, где он числился «партийным» академиком-историком. «Ему было трудно читать, – вспоминал Микоян, – один раз он даже разрыдался»²⁹¹.

Отец пришел в ужас. Он ожидал разоблачений, но такого… В 1935–1940 годах подверглись репрессиям две трети партийных и советских работников, занимавших хоть какие-то, даже незначительные должности. Из 139 членов и кандидатов в члены ЦК, избранных на XVII съезде «победителей», арестовали 98, а из 1966 самих «победителей» – делегатов съезда, арестовали 1108 человек, расстреляли 848. Не миновала чаша сия и тех, кто не занимал никаких должностей. Только за 1937–1938 годы НКВД арестовало 1 548 366 человек и расстреляло почти половину из них – 681 692 узника. Полтора миллиона арестованных и почти три четверти миллиона казненных советских граждан! И это безо всякой войны, просто так, по наветам соседей или по разнарядке местного НКВД.

В докладе Поспелов ограничился всего двумя годами сталинских репрессий, но и двух лет оказалось достаточно… Какое-то время члены Президиума сидели как оцепеневшие.

– Что за вождь, если он всех уничтожает? – прервал тишину отец и замолк, подбирая нужные слова. Потом продолжил: – Надо проявить мужество, сказать правду. Съезду сказать. Кому сказать?

Снова повисла пауза.

– Может быть, товарищу Поспелову? – не очень уверенно произнес отец и оглядел присутствующих. Никто не отозвался, и он продолжил:

– Когда сказать?

Вопрос остался без ответа.

– На заключительном заседании, – подвел итог отец.

Пришла пора высказываться и остальным, в таких обстоятельствах отмолчаться никто не мог себе позволить. Вот только говорить никому не хотелось.

– Надо сказать, – нарушил молчание Молотов, – но сказать не только это. Сталин – продолжатель дела Ленина. После Сталина мы вышли великой партией. – Он говорил несколько минут, в волнении заикался, запинался, подыскивал слова в пользу Сталина, но после сообщения Поспелова нужные слова находились с трудом. Наконец Молотов иссяк.

Отец неопределенно хмыкнул, начал было что-то отвечать, но тут вмешался Каганович.

– Историю обманывать нельзя, – быстро сориентировался он. – Докладывать – товарищу Хрущеву. Мы несем ответственность, но такая тогда сложилась обстановка. Но мы были честны, борьба с троцкистами оправдана. Я согласен с товарищем Молотовым, все надо провести с умом. Как сказал товарищ Хрущев, как бы нам не развязать стихию.

Лазарь Моисеевич почувствовал, что он окончательно запутался, и резко, на полуслове оборвал свое выступление.